Военкор 2 - Михаил Дорин

Секунды превращались в минуты, минуты в вечность. Рука мальчика заметно устала, он чуть покачнулся. Я осторожно поддержал его за плечо.

Наконец, вдали послышался гул двигателей. По дороге в клубах пыли приближался бронетранспортёр, следом за ним шла машина с сапёрами.

Из машины вышла группа советских солдат в бронежилетах и касках. Впереди шёл старший лейтенант. Он оценил ситуацию и жестом приказал бойцам остановиться. Сам же подошёл к нам осторожно, но уверенно.

— Товарищ Карелин, сапёрная группа прибыла, — доложил офицер, пристально смотря на ранец за спиной пацана.

— Отлично. Только осторожно… он держит кнопку детонатора. Отпустить нельзя, — пояснил я коротко.

Сапёр кивнул и осмотрел устройство на теле подростка.

— Самодельная взрывчатка, — тихо произнёс он. — Провод короткий, контакт нестабильный. Будем снимать осторожно. Только не отпускайте кнопку.

Он повернулся к своим солдатам и отдал короткую команду. Двое бойцов приблизились и поддержали пацана, снимая тяжёлый ранец с его плеч. Я продолжал держать руку мальчика, чувствуя, как с каждым мгновением он всё больше слабеет.

— Аккуратно, — шептал офицер своим сапёрам, когда они осторожно опускали рюкзак на землю. Одну лямку пришлось перерезать. Офицер уже достал инструменты и присел на одно колено, приступая к работе.

Я смотрел на мальчишку. Внезапно он упал на колени и, наконец, отпустил мою руку разрыдавшись. Паренёк закрыл лицо руками и сжался.

— Всё, всё уже, всё кончено, — тихо проговорил я, присев рядом и осторожно обняв его за плечи. — Ты молодец, парень. Ты всё правильно сделал. Всё кончилось.

Сквозь рыдания пацан что-то говорил на дари. Я разбирал только отдельные слова.

Сапёры закончили работу. Офицер показал мне большой палец.

— Всё, товарищ Карелин. Безопасно.

Я кивнул и поднялся вместе с пацаном, который еле стоял на ногах. Он ещё всхлипывал, стараясь взять себя в руки.

Тут же я заметил у него на предплечьях тёмные, воспалённые точки. Уколы.

— Погоди, дай посмотреть, — сказал я и осторожно взял его руку.

Отметины шли вверх по обеим рукам. Он все-таки был накачан чем-то. Не показалось.

— Кто тебе это сделал?

Мальчик кивнул, с ужасом глядя на меня.

— Лекарства… сказали, чтобы я не боялся.

— Всё, больше никто тебя не тронет, — заверил я его, стараясь скрыть собственное потрясение.

Я крепко сжал его плечо, чувствуя, как слабо его тело под моей рукой. В этот момент понял, что война дошла до самых глубин отчаяния, до самых страшных методов, где детей превращают в живые бомбы.

Спустя минут десять после того, как сапёры обезвредили взрывное устройство, на площадке перед школой затормозил покрытый слоем дорожной пыли УАЗ. Из него быстро выскочили трое афганцев в гражданской одежде и высокий мужчина в советской офицерской форме. По строгому лицу и холодному взгляду я сразу узнал представителя КГБ.

— Товарищ Карелин? — спросил офицер, не глядя в мою сторону и внимательно рассматривая пацана, который сидел на земле, безучастно глядя себе под ноги.

— Он самый, — я поднялся и вытер со лба пот, смешанный с пылью.

— Майор Глебов, — коротко представился он и подошёл ближе. — Что у нас тут?

— Пацана послали духи. Наркотой накачали и велели взорвать школу. Бомбу обезвредили сапёры, а сам он держался молодцом. Не отпустил детонатор.

Глебов внимательно посмотрел на мальчишку, чуть нахмурился и что-то негромко сказал своим спутникам. Те тут же подошли к подростку, подняли его на ноги и повели к машине.

— Куда его? — спросил я, невольно чувствуя беспокойство за этого паренька.

— В ХАД на допрос. Сначала мы должны выяснить, кто его сюда отправил. Важно узнать канал подготовки таких диверсий, — объяснил майор, глядя вслед уводимому мальчику. — Это не первый подобный случай.

— Он совсем мальчишка, — не удержался я. — Я видел следы уколов на его руках, его явно чем-то накачали перед заданием. Сможете разобраться?

Глебов помедлил секунду, затем взглянул на меня чуть мягче.

— Не беспокойтесь, Мы уже сталкивались с таким. Пацан ещё мал, испугался, может и расскажет что-то полезное. А потом его отправят в больницу, обещаю. Вы сами-то как?

— Живой, как видите, — ответил я спокойно. — Это уже что-то.

Глебов усмехнулся уголками губ и коротко кивнул.

— Тогда отдыхайте, товарищ Карелин. Ваше дело передавать людям правду. Наше — найти тех, кто стоит за дестабилизацией ситуации в стране.

Он пожал мне руку, развернулся и пошёл к автомобилю, из которого уже доносились отрывистые команды на дари. Я проводил взглядом удаляющийся УАЗ.

Я повернулся обратно к школе. Взгляд упал на открытую дверь, за которой испуганно выглядывали лица афганских детей и учителей. На их глазах, словно в замедленной съёмке, была вся жестокая правда этой войны.

Вернувшись в корпункт, я без сил опустился на скрипучий стул за письменным столом. В небольшой комнате было душно, несмотря на открытое настежь окно.

Перед глазами снова встал этот мальчишка с перепуганным взглядом и измождённым лицом. Его дрожащие руки, покрытые следами от уколов. Он стоял передо мной, словно живой символ всего того, что творилось сейчас в Афганистане. Бесконечная, грязная, циничная война, в которой каждый новый день приносил ещё большую жестокость.

Война — это всегда боль, страдания и потери. Но здесь, в Афганистане, всё было особенно остро. Как будто сама земля, пропитанная кровью, отторгала любые попытки наладить нормальную жизнь.

Я невольно вспомнил «рынок Брежнева», на котором торговали всем подряд: от контрабандных западных сигарет и лимонада до армейской амуниции и патронов. Вспомнил глаза пацанов-срочников, которые всего несколько месяцев назад бегали по школьным дворам где-нибудь в глубинке СССР. Теперь эти парни каждый день ходили по лезвию ножа, пытаясь не просто выжить, но и сохранить остатки человечности.

Всё было перемешано… боль и героизм, коррупция и честность, смерть и жизнь. Я невольно задумался о тех, кто дёргал за ниточки этого конфликта. Западные спецслужбы, пакистанские базы, на которых тренировали таких вот мальчишек. Всем им выгодно, чтобы война здесь не заканчивалась никогда.

Ведь злорадствовал когда-то пресловутый американский поляк Бжезинский, что устроили нам заокеанские партнёры «Вьетнам».

Способы дестабилизации становились всё изощрённее, а жестокость всё изобретательнее.

Подобные теракты, как тот, что чуть не произошёл сегодня в школе, становились нормой. Взрывы на рынках, мины на дорогах, убийства учителей и врачей. Любая попытка нашей страны наладить хоть какую-то жизнь мгновенно рушилась под натиском жестоких провокаций.

— Надо работать, — выдохнул я,