Военкор 2 - Михаил Дорин

— Да это я притворялся. Здоров и годен к службе.

Ильгиз Саидов и правда выглядел здоровым, хотя после того самого боя в горах с караваном, он даже был без сознания.

— Ну ты блин даёшь, Лёха! Я уж решил, что не увижу тебя больше. Думал, ты уже в Москве. Диктором работаешь на телевидении, — ухмыльнулся он.

— Как видишь — снова в строю, — ответил я, пожимая его ладонь. — Как сам?

— Нормально. Скоро выдвигаемся, слышал? Знаешь, рад, что ты сюда приехал. Пацаны тебя уважают, да и в бою от тебя толк есть. Мы ж уже проверили. С нами не хочешь?

— Спасибо за предложение. Для меня это много значит. Склонен дать положительный ответ, — сказал я честно.

— Ладно, не буду задерживать. Ты как посвободнее будешь — дай знать. Хоть пообщаемся по-человечески.

Штаб встретил суетой. Все куда-то торопились, что-то делали, явно готовясь к крупной операции. В коридорах буквально повисла нервозность.

Сержант Весёлый вёл меня по коридору, показывая на кабинеты и рассказывая кто и чем занимается в данный момент.

Когда подошли к кабинету комбрига подполковника Шлыкова, Геннадий постучался, и из помещения послышался грубый голос, что войти можно. А ведь при первой моей встрече с Шлыков, он мне даже компот предлагал. Сейчас может и кинуть чего-нибудь.

Весёлый толкнул дверь и застал Шлыкова за неожиданным занятием. Нет, он не прохлаждался, как в прошлый раз. А разливал чай по чашкам, аккуратно, почти старательно.

— Заходи, Алексей, присаживайся, — с неестественной теплотой произнёс он. — Рад тебя снова видеть.

Такая вежливость была совершенно не в духе комбрига, и я невольно напрягся. Что что-то здесь не так.

— Весёлый, ты свободен, — буркнул Шлыков.

— Есть! — вытянулся Гена и выскочил из кабинета, закрыв дверь.

Подполковник растянул губы в улыбке, которая совсем не шла его суровому лицу. Глаза при этом оставались холодными, словно два осколка льда. Он явно ждал, что я проглочу наживку.

— Спасибо, товарищ подполковник, — осторожно сказал я и сел напротив.

Он подвинул мне чашку и шумно втянул в себя воздух.

— Алексей, давай на «ты» что ли? Я всё-таки, тоже Алексей, пускай и Вилорович, — сказал он на выдохе.

Я кивнул, не возражая. Так то на «ты» мы с Алексеем Вилоровичем перешли ещё в прошлый раз.

— Последний наш разговор прошёл как-то неконструктивно. Нервы, сам понимаешь. Война она… того… нервы шалят, бывает. Так что вот решил по-человечески, по-простому тебя встретить.

Шлыков выжидательно посмотрел на меня и потянулся к ящику стола. Я промолчал. Вытянув руку, подполковник достал оттуда свёрток, развязал бечёвку и бережно поставил передо мной новенький японский кассетный плеер с наушниками. Серо-синий корпус с большими кнопками управления. Весьма дорогая штука в эти годы.

— Вот, ребята подогнали. Качественная вещь, Алексей. Пригодится для отдыха и расслабления души, — произнёс он, явно стараясь звучать искренне.

— Спасибо, но не стоило.

— На память от нашей бригады. Ну и вообще, в Союзе такое не достать…

Теперь стало ясно, к чему он клонит. Я понимал, что такие подарки просто так не делаются, особенно после наших недавних разногласий.

— Спасибо, товарищ подполковник, — я аккуратно сдвинул плеер обратно в его сторону. — Но от такого подарка вынужден отказаться.

Лицо комбрига чуть потемнело, он быстро моргнул и неловко засуетился, схватив чашку с чаем.

— Да брось, Алексей. Это просто… Просто жест доброй воли. Знак уважения, что ли.

— Я понимаю, товарищ подполковник, — спокойно ответил я, выдерживая паузу и глядя прямо ему в глаза. — Уважение лучше всего проявлять не подарками, а делами.

Комбриг Шлыков замер, задумался, опустил чашку обратно на столешницу.

— Ты вот как заговорил, Алексей. Ладно, — он развёл руками, как бы признавая поражение, и убрал фотоаппарат. — Понял тебя. Всё понял.

Я сделал глоток чая, выдерживая длинную паузу.

— Раз мы на «ты», давай поступим так. Каждый будет делать своё дело честно и правильно. Тогда и следующий наш разговор обязательно сложится конструктивно, — высказал я своё предложение.

Подполковник стиснул зубы, но через несколько секунд таки кивнул.

— Ладно, Карелин, понял… Свободен.

Я молча поднялся и вышел за дверь, чувствуя на себе тяжёлый взгляд. Играть в грязные игры Алексея Вилоровича у меня не было желания ни тогда, ни сейчас. Теперь, по крайней мере ясно, что я по-прежнему не их человек. И таким останусь до конца командировки.

Выйдя из штаба, я перехватил вещмешок и некоторое время наблюдал, как один за другим, тяжело гудя и поднимая вверх тугие облака серой пыли, садились Ми-8. Они высаживали солдат и выгружали припасы. Вертушки кружили над базой, словно гигантские стрекозы.

В стороне, чуть дальше от взлётной полосы, застыли рядами БТРы и «Уралы», стволами в небо смотрели САУ. Солдаты бегали между машинами, проверяли двигатели, возились с вооружением.

Откуда-то послышался крик, и по полю, заворачивая к складам, промчался УАЗ, едва не сбив молодого сержанта, который тут же высказался в адрес водителя самыми крепкими выражениями.

Я ещё понаблюдал за приготовлениями, а потом окликнул проходившего мимо прапорщика с медицинской сумкой.

— Друг, а Юля, медсестра, сейчас где? Не видел? — спросил я у него.

Прапорщик остановился, поправляя ремень.

— Юля? Медичка наша? Так с утра уехала в какой-то кишлак. То ли прививки делать, то ли помощь местным оказывать. Ближе к вечеру должна вернуться.

— Спасибо, — кивнул я, почувствовав лёгкую досаду.

— Кстати, товарищ корреспондент, сегодня вечером в солдатском клубе концерт будет, — добавил прапорщик уже чуть веселее. — Артисты приехали из Союза, говорят, хорошая программа, заходите. Может, Юлю там и увидите.

Я стоял у въезда на базу и наблюдал, как колонна машин медслужбы заезжает внутрь. Из кузовов спрыгивали медики, санитарки, солдаты помогали разгружать коробки с медикаментами.

Юля стояла возле одного из грузовиков. Даже издали была заметна её усталость, пыльное лицо и растрепавшиеся волосы, выбившиеся из-под косынки.

Что-то сжалось у меня в груди — так жалко стало эту девчонку, которая вместо тихой, мирной жизни каждый день боролась за жизни чужих людей в пыльных и опасных кишлаках.

Юля резко подняла голову, и на её лице мгновенно сменились эмоции. Сначала удивление, потом неверие и наконец счастье. Настоящее, чистое и светлое счастье, от которого лицо её мгновенно расцвело.

Пока