Военкор 2 - Михаил Дорин

Глебов одобрительно кивнул.

— Верно говорите. Тут одним автоматом и танком не справишься. Но бросать Афганистан сейчас — значит сдать позиции тем, кто стоит за душманами. Американцам и пакистанцам только этого и надо. Чтобы здесь опять хаос воцарился, и чтобы нам пришлось уйти с позором. Этого мы допустить никак не можем.

— Это мне понятно. Но думаю, вы не просто так решили меня прокатить по Кабулу. Говорите прямо, что нужно, товарищ майор. Кстати, как ваше имя-отчество? Неловко получается.

— Сергей Павлович.

— Очень приятно, Сергей Павлович, — вежливо кивнул я.

— Не сомневаюсь, что не особо, — усмехнулся он, снова становясь серьёзным. — Теперь к делу. Скоро начнётся крупная операция в районе Тора-Бора. Будем выдавливать боевиков из горных укреплений. Нам необходимо, чтобы вы присоединились к подразделению спецназа и пошли туда вместе с ними.

Я внимательно посмотрел на Глебова, пытаясь прочесть по лицу его истинные мотивы. Стало чуточку более ясно, откуда дул ветер в вопросе моего возвращения в обход мнений армейских офицеров на местах.

— Сергей Павлович, с каких пор КГБ стало нуждаться в журналистах на передовой? Я человек штатский. Моё дело писать о солдатах. Там есть профессионалы, тот же подполковник Дорохин, — я коротко пожал плечами. — К тому же, говорю прямо, я не уверен, что в Джелалабаде этому будут рады.

Глебов мрачно взглянул на меня и ошарашил.

— Дорохин пропал. Был на переговорах в одном из кишлаков возле Джелалабада. Весь отряд с ним исчез. Место и время выбраны были идеально. По всей видимости, была засада.

Я невольно сжал кулаки. Дорохин пропал? Я на секунду задумался, стоит ли ввязываться в это, но Глебов смотрел на меня с таким спокойным ожиданием, будто уже знал мой ответ.

— Мы теряем людей и не можем пока понять, кто именно их сдал. А операция в Тора-Бора уже расписана. Отменять её нельзя. Но если среди наших появился крот, нам крайне важно узнать это как можно быстрее.

— Почему я?

— Вы человек наблюдательный, вам доверяют солдаты, к вам прислушиваются. Пойдите с ребятами, послушаете, посмотрите. Нам нужны ваши глаза и уши.

Наконец Глебов выдал всё начистоту. Я замолчал, пытаясь переварить услышанное. Дорохин исчез — это была действительно скверная новость.

— Это моя вам просьба. Личная. Вы же понимаете, Алексей, что если операция сорвётся, жертв будет куда больше.

— Я подумаю, товарищ майор, — наконец произнёс я.

— Конечно, подумайте. Но времени немного. Очень немного.

УАЗ притормозил у одного из блокпостов. Молодой солдатик проверил документы у нашего водителя. Наконец, машина тронулась снова.

— И ещё. Скоро вас представят к ордену Красной Звезды. Документы уже на подписи, — Глебов, словно подвёл итог нашего разговора. — Полагаю, что награждение пройдёт по возвращению.

Безусловно, такой опытный волк, как он, не мог не знать, что моё «подумаю» — это согласие на предложение КГБ. А вот про орден стало неожиданно, конечно.

— Я не за награды сюда ехал, Сергей Павлович, — ответил я.

— Знаю. И именно поэтому я вас и прошу.

— Тогда не смею отказывать, — наконец, я озвучил своё решение.

Глебов не изменился в лице, но я заметил, как чуть блеснули его глаза.

— Удачи вам там, в Тора-Бора. Надеюсь, скоро всё выясним. С вами свяжутся по времени вылета, будьте готовы.

Он протянул руку, я крепко пожал её.

— И вам удачи, Сергей Павлович.

Я открыл дверь и вылез из машины. УАЗ развернулся и быстро покатил обратно.

Вылет был назначен на следующий день. Я даже почувствовал лёгкое возбуждение от перспективы всего через несколько часов снова оказаться на базе Джелалабада.

Собрался я быстро, побросав вещи в вещмешок. В назначенное время был на аэродроме.

Никаких заморочек с вылетом не возникло. Как и с полётом. Весь полёт я проспал, а проснулся оттого, что самолёт привычно подпрыгивал на стыках бетонных плит посадочной полосы.

— Приземлились, и слава богу! — громко сказал штурман корабля, выйдя в гермокабину Ан-12.

— А могло быть по-другому?

— По-разному бывает. Могли взлететь в Кабуле, а сесть уже не в Афгане. Погода — дама капризная. Да и душманы не всегда придерживаются наших плановых перелётов. Как начнут стрелять в горах, так нас и начинают гонять диспетчера по всему Афганистану.

Тяжко живётся экипажам «чёрных тюльпанов». Особенно когда им приходится выполнять свою работу, которую они проклинают…

Я спустился по рампе на залитую солнцем стоянку самолётов и огляделся, узнавая очертания уже привычной советской базы. Ещё вчера казалось, что сюда я уже не вернусь. Но Афганистан успел научить меня одному простому правилу: ни от чего никогда не зарекаться.

В Джелалабаде меня встретила привычная жара, горячий ветер и знакомая до боли картина — стоящие в ряд вертолёты, заправщики, солдаты, спешащие по своим делам. На базе вовсю кипели приготовления.

Ну а я поймал себя на мысли, что база в Джелалабаде стала для меня чем-то вроде временного дома.

Навстречу шёл молодой сержант, который издалека кричал моё имя. Видимо, ему было поручено меня встретить.

— С возвращением, товарищ корреспондент! — радушно сказал он, протягивая мне руку. — Сержант Весёлый. Можно Ген Геныч.

— Фамилия говорящая, судя по всему, — улыбнулся я.

— А чего грустить⁈ Мне сказали, что вы в Кабуле задержитесь. А тут вон как обернулось.

Я пожал крепкую ладонь Весёлого и улыбнулся в ответ.

— Как будто и не улетал, товарищ сержант, — выдохнул я, накидывая на плечо вещмешок.

— Эт точно, — махнул рукой Весёлый в сторону штаба. — Там вас комбриг видеть хочет. Причём срочно.

— С чего такая спешка?

— Не знаю. Но судя по его реакции, новость о вашем прибытии для него была нерадостная, — снова улыбнулся паренёк.

Наверняка о моих не самых тёплых отношениях с комбригом Шлыковым не знал только ленивый. Слухи всё-таки распространяются быстро.

Что ж, особой радости от моего возвращения комбриг явно не испытает. Он наверняка был уверен, что я ему больше не буду надоедать своим присутствием и просьбами о работе в самых интересных местах.

Ещё и обиделся, что не упомянул его в статье.

— Эй, Лёха! Карелин! — на полпути я услышал, как меня кто-то зовёт.

Оглянувшись, увидел знакомого лейтенанта-спецназовца из того самого отряда, с которым мы уже ходили в бой.