И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

С этими словами мужчина развернулся на каблуках, уходя прочь довольный собой. Ногти Зоэ-Моник врезались в ладонь от разверзнувшейся, словно пучины ада, злости; боль приводила в чувство, но недостаточно, чтобы ощутить хоть немного облегчения. Былое желание ранить себя вернулось. Как можно было так глупо вляпаться? Она обещала себе не доставлять неприятности родителям, а теперь вовсе оказалась в рабстве, и самое ужасное, что не имела права кричать из гроба, в который сама же себя и зарыла.

– Все в порядке? – спросил Беньямин Де Кольбер, когда девушка поспешно схватилась за велосипед, собираясь уезжать после разговора со странным незнакомцем. Он видел, что Моник не в себе, но не знал, как правильно отреагировать.

– Да… спасибо. Мне уже пора, до скорого, Бен. Ой, я же могу сокращать так твое имя?

– Конечно.

Удивленно глядя ей вслед, Беньямин стоял посреди дороги; птицы, будто почувствовав его настроение, начали галдеть, рьяно махать в воздухе крыльями, ища лапами невесомую опору. Никто никогда до этой минуты не называл его так, и это стало неким началом, сближающим Беньямина Де Кольбера и Зоэ-Моник Гобей.

* * *

Неистово крутя педали, ощущая, как соленая влага щиплет щеки, скатывается, разлетаясь в кусающем влажные дорожки на коже ветре, девушка направлялась в магазинчик родителей, чувствуя острую необходимость увидеть родные лица, сказать простое, но такое важное «прости». Остановившись около лавки, над которой Эгон и Элайн Гобей знатно поработали в последние дни, девушка утерла рукавом слезы, рассматривая проделанную работу. Теперь магазинчик не выглядел заброшенным, внутри и снаружи кипела жизнь, казалось, ожили смелые фантазии, посетившие Зоэ-Моник, когда они с отцом посетили это место впервые, сразу после покупки.

Грузный мужчина вальяжной походкой направился прочь, сотрясая в воздухе пакетом с только что совершенной покупкой, звякнув входным колокольчиком над дверью. Моник проскользнула следом за ним, с минуту наблюдая, как мать сосредоточенно записывает что-то на листке бумаги. Позади женщины полки заполнились сдобными булочками, круассанами, хрустящими багетами и пышным румяным хлебом, а в стеклянных витринах виднелись розовые куски свежего мяса, рыхлые клубки червей фарша, прямоугольные шматы сала, в отдельных металлических контейнерах блестели печень, почки и мозги. Моник подошла к прилавку вплотную, ожидая, когда матушка поднимет голову.

– Добрый день, чего желаете? – спросила Элайн Мелтон-Гобей, по-прежнему уткнувшись в бумаги. С губ девушки чуть не слетело слово «прощение», но это лишь напугало бы женщину, вдобавок подобного все равно не имелось в витринах мясной лавки. Услышав в ответ молчание, Элайн подняла глаза на дочь, улыбнувшись.

– О-о, это ты, детка. Как хорошо, что ты решила заехать. Как учеба?

– Все хорошо, а как у вас дела? Клиенты есть?

В это время из узкой боковой двери вышел Эгон Гобей, вытирая руки о передник, покрытый засохшими алыми пятнами.

* * *

– Дела идут даже лучше, чем мы ожидали. По соседству закрылась лавка. Благодаря жандармам в округе много зевак, которые по пути заскакивают за свининой. Не хочется признавать, но это нам даже на руку.

Последние слова ведьма сказала полушепотом, вытягивая шею к дочери, как будто кто-то мог услышать.

– Жандармы?

– Поговаривают, что в той лавке продавали мясо и кровь вовсе не животных. Хозяева магазина сбежали прежде, чем их успели поймать, – ответил за супругу вампир, изменившись в лице.

Холодок пробежал по загривку Моник, когда она представила, как двое неизвестных заманивают существ себе подобных, продавая клиентам фарш, который еще вчера дружелюбно здоровался с ними. Колокольчик звякнул вновь, Зоэ-Моник отошла за прилавок к матушке, встав с ней бок о бок, встречая покупателей. Пугливая женщина в чепчике и переднике, будто сошедшая со страниц исторических журналов, прошла к витрине, делая вид, что разглядывает товар.

Следом за ней вошли три старушки; Моник Гобей подняла глаза и замерла, страх плескался в желудке, подбираясь к горлу. Это были те же самые женщины, которых девушка встретила по дороге домой поздним вечером. Странный запах коснулся ноздрей, окутав ароматами истлевающей ткани, сырости и горькой полыни. Увидев реакцию дочери, Элайн взяла ее за руку.

– Что с тобой, Зоэ-Моник?

– Тебе не кажутся… не кажутся эти женщины странными?

Едва выдавив слова, Моник почувствовала, как подгибаются колени. Эгон спросил у клиенток, не подсказать ли им чего, Элайн же пронзительным взглядом окинула дочь, шепнув:

– Зоэ-Моник! Где твои манеры? Обычные старушки, ничего примечательного, а почему ты спрашиваешь?

Девушка помотала головой, проглотив ответ, когда три женщины подошли к прилавку одновременно, попросив взвесить им все потроха, которые только найдутся. С готовностью Элайн принялась выполнять заказ. Сквозь стекло витрины Зоэ-Моник увидела, как отец подходит к еще одной клиентке, стоящей ближе к входу, женщина дружелюбно отмахнулась от помощи вампира. Ожидая заказ, старушки наблюдали за Моник, которая кожей чувствовала их липкие тяжелые взгляды, переминаясь с ноги на ногу. Богини были в их жалких сморщенных телах или кто-то иной?

Девушка выдохнула, держась за прилавок, смежив веки, чтобы дать себе минутку прийти в чувство. Оставшаяся клиентка ринулась к прилавку, схватив Элайн за руку мозолистыми пальцами с кромкой грязи под ногтями, сжимая нежную кожу ведьмы до красных пятен.

– Прошу вас, я знаю, вы сможете мне помочь. Меня зовут Элоиз, вам должны были сказать про меня.

– А, да-да, но позвольте, почему вы шепчете? Чего вы боитесь? – крайне удивленная реакцией Элоиз, спросила Элайн Мелтон-Гобей, кладя ладонь поверх рук женщины.

– Даже у стен есть уши, моя дорогая. Вы не понимаете. Не все в Локронане забыли прошлое, не каждый пустит магию в свою жизнь. Это священные земли, мы ценим память, и я бы тоже не пришла, если бы не знала, что только вы сможете мне помочь. Заговоренная кровь, которую вы на днях продали моей знакомой, излечила ее. Не поверила бы, не увидев собственными глазами.

Бросив быстрый взгляд на Зоэ-Моник, будто у нее не было времени раздумывать о доверии к девушке, Элоиз облизнула пересохшие губы, наблюдая за Элайн, доставшей из-под прилавка маленький пухлый саквояж, где лежали по меньшей мере еще два стеклянных пузырька, и протянувшей один из них клиентке. Эгон сжал зубы, его до чертиков раздражали подобные люди, ведь вампир прекрасно помнил времена до того, как во многих странах магию стали присуждать одному из дьявольских начал, до того, как дьявол появился в головах народов.

– Я возьму оба, если вы не против. Багет и пару булочек, пожалуйста, – озираясь в сторону выхода, вымолвила Элоиз, быстро