И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

мои недвусмысленные намеки ты уловил. Я видела, как загорелись твои отвратительные глаза, утопающие в едва скрываемой похоти, и я тебя не виню. Выбранный мной сосуд далек от идеала, но не лишен очарования, как статуя Девы Марии, утратившая голову, и последнее, я уверена, привлекает тебя сильнее всего.

Точен как часы, сбегаешь по ступеням, очи твои искрятся от вожделения даже в сумерках. Я дам тебе еще минуту потомиться в собственных чувствах, в воображении, застилающем здравомыслие, и в тот миг, когда сомнение возьмет верх, я появляюсь из нанятого закрытого фиакра с загадочной улыбкой на устах. Ты не берешься трактовать ее, сейчас ты мыслишь вовсе не головой, и это играет мне на руку.

Пальцами в перчатке провожу по темной шее коня, животное фыркает и бьет копытом. Мне хочется вскрикнуть: «Ты ничего не слышишь и не видишь? Этот конь – вестник твоей смерти! Приди в себя!» Но вместо пламенной речи закусываю губу, и ты распаляешься сильнее при виде кокетливой дурочки, желающей затащить твое уродливое тело, обремененное болезнями и признаками скорого старения, в постель.

Молча мы забираемся в транспорт, теперь ты управляешь лошадьми, одновременно поглядывая на юное лицо, мило улыбающееся тебе, свободной рукой смущенно поднимаешь юбку, чтобы дотронуться до нежного голого колена. Ты изголодался, и я тебя понимаю. Скоро, очень скоро мы оба будем удовлетворены.

Фиакр останавливается во дворе небольшого особняка, всей прелести которого у меня не было бы возможности оценить даже при свете дня. Стоит только лошадям остановиться, как твой поганый рот прилипает к моему, язык, словно слепой червь, вваливается внутрь, начиная бешеный танец, и я едва подавляю тошноту, напоминая себе о том, что все это ради всеобщего блага.

– Подожди, милый, давай хотя бы откроем крышу, ночь стоит прекрасная.

На самом деле мне хочется воздуха, ощутить себя вновь хозяйкой положения. От букета запахов кружится голова. Ты смердишь, и вместе с тем в этом клубке вони чувствуется тонкий запах чего-то знакомого, родного. Но если это правда, то откуда он на тебе? Этого не может быть. Я слышала, как отец говорил о существовании оного, но я смеялась, пребывая вне своего сознания. Может ли быть, что отец оказался прав и ОНА существует?

Ты соглашаешься на что угодно, лишь бы получить желаемое, а я тяну время, чтобы разобраться, что делает на тебе запах Астрала. Дом. Я так давно не была в нем. Отец… Сириль… Женевьев…

Не сразу замечаю полотно, сотканное Господом над головой, но ты, не сдерживаясь, густо размазываешь свои слюни по моей шее, и тогда, запрокидывая голову, нахожу мгновение залюбоваться небосводом, на котором звезды оставили кроткие поцелуи, тянущиеся тысячелетия.

– Сладкая, ты не хотела бы пройти в дом, в нем будет куда удобнее. Супруга с детьми уехали к родственникам на несколько дней, никто нам не помешает.

Не отрываясь от густого иссиня-черного полотна, произношу почти скорбно, за что сразу же корю себя:

– Дом? Я больше не могу вернуться домой…

Хлопаешь глазами, не понимая, но, не давая тебе опомниться, я сажусь сверху, приподнимая юбку.

– Я больше не в силах ждать, милый!

Выдыхаешь, чувствую, как твое нутро трясется, рука тянется под юбку, а после к ширинке. Я тоже больше не в силах сдерживаться, верхняя губа подрагивает, превращая милую улыбку в безумную, растянутую от края до края. Мои пальцы сжимаются вокруг твоей пульсирующей шеи, так приятно чувствовать власть, заставляющую сердце биться чаще. Твои глаза закатываются от удовольствия, капелька слюны из искаженного улыбкой рта стекает на твое лицо, ты вздрагиваешь в непонимании, возвращаясь ко мне, в реальность.

Нет ничего великолепнее момента осознания, отражающегося в зрачках, которые мгновенно увеличиваются под властью страха. И в этот миг хватка на шее становится такой сильной, что вместо возбужденного тяжелого дыхания тишину ночи прерывает скрипучий хрип. Ты пытаешься оттолкнуть меня руками, сбросить с себя. О, сладенький, слишком поздно, если бы ты этого захотел еще пару минут назад…

Мои друзья-тени с удовольствием приходят на выручку, сводя все твои попытки на нет, прижимая скрюченные от гнева пальцы к сиденью фиакра, пригвождая тело, бьющееся в панике. Тени ползут по шее, мягко перекатываясь от одной морщинки к другой, замирают на скуле, но я останавливаю их тихим:

– Не-ет, я хочу-у сама-а-а.

Нить слюны тянется от уголка твоего рта, ты пытаешься заговорить, но делаешь лишь хуже. Поворачиваю твою голову, чтобы успеть напиться свежей крови для поддержания сил, кусая в самое нежное место – за ухом. Мычание и бесполезные попытки вырваться лишь заставляют потоки крови усилиться, блаженным нектаром заполняя рот, и я благодарю богинь за то, что создал таких глупых существ мне на усладу.

Несколько капилляров лопнули, белки налиты кровью, а губы приобрели приятный синюшный оттенок. Наконец-то ты готов попрощаться с тем, чем не дорожил, но по достоинству оценю я – с душой. Я избавлю этот мир от таких, как ты: неблагодарных, неверных, лицемерных тварей, и для этого мне нужны силы. Много сил.

Пальцы проникают в твой рот, оттягивая нижнюю челюсть, нагибаюсь ниже, на этот раз с превеликим удовольствием прижимая свои губы к твоим. И в этот момент прозрачная густая дымка нежным барашком пены скатывается по моему горлу. На вкус лучше, чем я ожидала, но не сравнится с теми молоденькими мальчиками, которые еще не успели наделать столько ошибок, поддаться порокам, оставшись во власти дьявола.

На подкорке по-прежнему зудит вопрос, ответ на который я обязана выяснить как можно скорее, только бы хватило сил найти новый сосуд. Потроха, что заботливо принесли мои верные слуги, и эта проклятая душа на время утолят голод, позволят скопить энергию, правда, долго это тело не протянет, слишком слабое. Астрал. Откуда на этом жалком отродье запах моего дома…

Глава 10

Яростно крутя педали, Моник приближалась к лицею святой Клотильды Бургундской. С самого утра испортил настроение звонок Эмильена, представившегося одним из ее учителей, чтобы сообщить об удачности проведенного концерта, необходимости записи пластинок для распространения между частными клиентами антрепренера, а также новость о том, что новый концерт обязан пройти сегодня днем для охвата молодежи, заканчивающей учебу к этому времени. Самое сложное в исполнении всех запросов Эмильена Тома было в том, что у Зоэ-Моник занятия в лицее проходили в то же время, но проблемы девушки не волновали ее работодателя.

Сильная ненависть распаляла настолько, что, казалось, прикоснись кто-нибудь к Моник сейчас, и сам бы сгорел заживо дотла. Необходимо срочно искать выход из