И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

бегством, спрятаться, она бы так и сделала, если бы не треклятый договор с Эмильеном. После долгого и распаляющего прощания с Эрве Дюшармом девушка прибыла сначала в офис к антрепренеру для записи первой в жизни пластинки, что должно было принести радость, а теперь Моник вновь стояла за сценой при полном параде, ожидая, когда ее позовут. Запись было необходимо выпустить под каким-нибудь вымышленным именем или псевдонимом, но в голову ничего не приходило. Один из гримеров, увидев Зоэ-Моник Гобей в зеркале, обронил слово, показавшееся идеальным отражением того, как девушка себя чувствовала, как жила – меланхолия.

Именно это имя после объявления со сцены поначалу вызвало ленивые хлопки, но, когда существа осознали, кто перед ними, аплодисменты не желали утихать, даже после того, как гитара пропела первые нотки. До того как свет приглушили, сквозь прорези черной глянцевой маски, выделяющей округлые щеки и заостренные скулы, Зоэ-Моник заметила сидящих за одним столиком Леони, Арлетт и Беньямина, медленно тянущих напитки из своих бокалов. Через пару столов от них она также заметила Эрве и Оливье с ненавистной ей Жюли и еще двумя незнакомыми девушками. «Все в порядке, успокойся, ты важна, важная для них, для него». Проблему представляло то, что друзья могли узнать ее по голосу, но девушка рассчитывала, что алкоголь и предыдущие выступления притупят восприятие.

Песня для разогрева прошла удачно, Моник постоянно напоминала себе не усердствовать с эмоциями, держать их под контролем. В полумраке помещения она видела, что гости повставали с мест, танцуя у столиков, им не терпелось размяться, а потому следующей шла мелодия, располагающая к более жаркому времяпрепровождению.

Речь в тексте шла о девушке, что обожглась об одного мужчину и теперь искала утешения в каждом путнике, осмелившемся зайти на огонек. Одной гитары было недостаточно, антрепренер дал знак пустить нанятый заранее оркестр, который немало удивил Зоэ-Моник внезапным появлением, однако она, почувствовав энтузиазм и ритм мелодии, принялась ходить по сцене, жестами маня к себе незримых духов истории, плавными движениями бедер приковывая интерес и куда более современных зрителей.

Толпа восприняла перемену положительно, существа выкрикивали резкие, но приятные слова, свистели, ожидая продолжения. Теперь танцевали все присутствующие, Моник подошла ближе к краю сцены, увидев совсем рядом знакомую копну волос, и протянула руку, за которую Эрве ухватился, подтягиваясь на сцену. Одобрительные возгласы волной прокатились по залу, когда девушка, поддавшись порыву, начала тереться о парня спиной, чувствуя даже сквозь обтягивающий костюм, полностью скрывавший кожу, жар рук Эрве. Он, почти не касаясь, лишь слегка прижимал певицу к себе, наслаждаясь ее голосом, телом и атмосферой зала.

Возбуждение достигло апогея, мелодия выходила из легких с придыханием, и Моник вдруг вспомнила о самоконтроле, надеясь, что ее минутная заминка не слишком скажется на гостях. Она посмотрела парню прямо в глаза, ожидая, что он узнает ее, но тот, видимо, был слишком пьян, а может, гримеры справились со своей задачей великолепно.

Девушка подошла к Эрве вплотную, чувствуя родной запах, провела ладонью по его подбородку с едва заметной щетиной, а после легким движением руки толкнула парня в грудь. Толпа взревела и понесла Эрве Дюшарма прочь от сцены.

От нарастающего в зале жара было практически нечем дышать, под музыку, завершающую песню, Моник жестом попросила бутылку с водой, слегка приподнимая маску, чтобы сделать несколько глотков освежающей влаги. В этот момент девушка поняла, что что-то не так, существа в зале остались неравнодушны к пущенным Зоэ-Моник флюидам; парни и девушки без разбора принялись целоваться, тереться телами, их языки и наряды блестели в свете софитов, словно затворы камер.

Нужно было придумать что-то, исправить ситуацию, пока не стало поздно, иначе может произойти что угодно, за что в лучшем случае завтра будет стыдно. Глаза Моник забегали по залу в поисках выхода. Арлетт и Беньямин затерялись в толпе, наконец девушка нашла Оливье, он неистово гладил руками грудь и бедра Леони, которая вовсе не противилась этому, рядом на стуле сидел Эрве, залпом осушая стакан с горячительным напитком, когда верхом на него уселась Жюли, пытаясь поцеловать, обнимая ладонями лицо парня.

Весь пыл и азарт Зоэ-Моник Гобей разом сошли на нет. Если сейчас Эрве позволит Жюли сделать это с собой, то вина будет целиком на ее плечах. Но как объяснить все упрямому сердцу, что неистово исполняет в груди песнь гнева, набатом тарабаня по ребрам. Девушка выхватила микрофон, вспомнив о довольно агрессивной песне, которую Эмильен Тома в последний момент вычеркнул из списка, и когда запела, то поняла почему.

Настроение в зале изменилось, всепоглощающая ненависть заполнила каждый уголок; там, где секунду назад были поцелуи и ласки, теперь властвовали укусы, порезы и удары. Один парень истошно закричал, софит поднялся к нему, демонстрируя нелицеприятию сцену – девушка, стоящая рядом, откусила ему язык, крепко зажимая орган между своих зубов, изо рта гостя струей лилась кровь, эта же бордовая жидкость струилась по подбородку его подруги.

Первобытный страх завладел Моник, она прекратила петь, уронив микрофон, коря себя за то, что сделала только хуже. Не зная, как все исправить, девушка озиралась по сторонам, однако уже через секунду из-за дверей и кулис высыпали охранники кабаре, в ушах каждого находились беруши. Впервые Зоэ-Моник Гобей поблагодарила антрепренера за предусмотрительность, сослужившую добрую службу, без помощи гости просто сожрали бы друг друга.

Выбежав со сцены, девушка ринулась переодеваться, чтобы поскорее встретить друзей у входа, убедившись, что они целы. На удивление Эмильен Тома не попался на пути, но она была уверена, что это выступление аукнется позже. Как сильно Моник любила музыку, так же сильно теперь ненавидела способности, передавшиеся ей от духа рек, озер и водопадов, хранимые бабушкой. Она не хотела такой силы, эти способности несут разрушение, и если бы Зоэ-Моник знала способ избавиться от них, сделала бы не задумываясь.

Проследив за друзьями, которые какое-то время находились в оцепенении, но физически были в полном порядке, Моник отправилась к мясной лавке и не прогадала. Леони, Арлетт, Беньямин, Эрве и Оливье направились прямиком к ней поделиться впечатлениями от концерта, который, как оказалось, каждый из них помнит весьма смутно, а также забрать девушку с собой на вечеринку. Чета Гобей поддержала идею, хоть и без восторга, они скучали по своей девочке, надеясь, что она перестанет расти так быстро, время замедлится, даруя еще несколько совместных счастливых лет, прежде чем дочь окончательно выпорхнет из гнезда.

* * *

От выпитого алкоголя и ондэ стало легче, отвратные мысли, давящие на легкие и плечи тяжелым грузом, ослабили хватку. Отдавшись музыке, Зоэ-Моник Гобей кружилась в танце, поднимая