Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

– Сон, – разбил молчание Максим. — Так долго. Таков настоящий.

– Я был в похожем, – согласился Северин. — Но по сравнению с тобой пробыл там гораздо меньше времени.

Оборотни-безотцовщины, пленники потусторонних существ. Мог ли уловить Максим это сходство? Наверное, он видел в Черновцов только старого врага...

— Драться, — прокричал Максим. – Зачем?

... что стал его единственным знакомцем во всем мире.

– Я – никто, – альбинос вздрогнул от холода, поднял опанчу и закутался. — Подросток, ставший мужчиной в волчьем теле. Все, что я знаю и умею жить в стае.

- Стая больше не примет тебя.

Максим закашлялся. Накрутил прядь белых волос на пальцы, взглянул на него грустно.

– Мир не примет меня.

– Поэтому я предлагаю помощь! Меньше всего, что я могу сделать для тебя. Чтобы загладить тот вред, который ты понес от моей семьи... От чистого сердца.

Северин действительно говорил это от чистого сердца.

– Мы были друзьями детства. Помнишь?

Максим подошел к нему. Северин стоял на месте.

— Волки лучше людей. Волки помнят спасенную жизнь. До самой смерти будут верны... А люди предают, — Максим смотрел ему прямо в глаза. — Не боишься, что я предаю тебя, Северин?

– Не боюсь.

Он знал, что от уверенности его ответа зависит, выйдет ли он отсюда в одиночестве. Максим рассмеялся — коротким и неприятным смехом, похожим на звон.

— Как ты дожил до седин с такой наивностью? — Альбинос развернулся и окликнул деревья: — Владыка! Я проклинаю тебя!

Могильная тишина древней чащи глотнула его проклятие.

— Я должен покинуть край, ставший домом, — его речь перешла от рубленых слов к предложениям. — Не хочу уходить, но должен. Я не доверяю тебе, но никого не знаю. И ничего не знаю...

Он ступил на дорогу, ведущую к дому волхва.

- Веди, Северин. Я пойду за тобой.

Жизненные тропы Чернововков и Вдовиченко пересеклись снова.

*** 

Снова! Он перегнулся через борт, разинул рот, высунул язык... Но все, что можно было выбеливать, он уже выбеливал. Соленые брызги испещрили лицо. Морская болезнь сжимала желудок, душила горло спазмами, и когда казалось, будто миновала, возвращалась новыми приступами.

— Качка опасна, — сказали сзади.

Меньше Максим хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.

- Еще... долго?

— До рассвета доплывем. Не опрокинешься? Не хочу убивать паромника, он добрый дядя.

— Не опрокинусь.

С тихим плеском бурились темные воды. Максим осел на палубу, оперся спиной на борт, откинул со лба прилипшие волосы. Рвота забирала чертовски сил.

— Когда мы впервые к варяжским берегам плыли, то я рыгал дальше, чем видел, — возразил Северин ободряюще.

Максим запретил себе представлять это зрелище.

– А со мной рыгала еще половина корабля!

Желудок болезненно скрутило.

– Однако я закалился, и на второе морское путешествие даже шторм не составил меня пополам.

Северин протянул бурдюка. Родниковая вода смыла кислый привкус изо рта и призрак забеленного корабля с глаз.

— Плесни еще на виске, холмик и запястье.

Волкам жилось проще: без морей, паромов, качек, когда вся вода вокруг — лужи, ручьи и лесное озеро около человеческого поселения.

– Попробуй уснуть, – посоветовал Северин. — Не заметишь, как придет рассвет.

- Да разве здесь уснешь? - пробормотал Максим.

— Устраивайся поудобнее, смотри на небо, слушай плеск волн. Если снова прикрутится, то дыши медленно и глубоко, сосредоточься на посторонней мысли. Мне помогало.

Очередная куча советов от Северина Чернововка, великого учителя жизни.

Максимов словарный запас восстановился и обогатился. Он смаковал интересные слова — пуцвиринок, алебастровый, бокораш, пантровать, тайстра — однако до сих пор не мог подобрать нужные слова для обозначения своих чувств к Северину. Новый друг? Старый враг? Он пытался разыскать в себе жажду мести, но зря: потерянная родня превратилась в укрытых саваном забвения призраков, он растерял чуть ли не все воспоминания о них. Святослав так звали его старшего брата... Он был хорошим братом. Беспокоился, оберегал... Ярослава — мама... Всегда суровая. Понятно, как она согласилась отпустить их вдвоем... Роман — отец. Ненавистный многими руководитель Свободной Стаи, начавший Рокош и расколовший Серый Орден, повлекший за собой Волчью войну... Вот и все воспоминания.

Настоящей семьей стала стая волков. После пробуждения на алтаре в человеческом теле Максим желал только одного – вернуться. Годами он жил равным между равными, пока Владыка не выбросил его прочь, как противную игрушку. Покидая леса, Максим поклялся возвратиться с местью. Леший, а не Северин, Вдовиченко ненавидел от всей души.

Научиться всему заново. Впихнуться в неудобные одежды, держаться в седле непослушного коня, считать деньги, читать газеты, разжигать костер — все, что умели даже дети, требовало усилий. Максима раздражало, что за накоплением бытовых безделушек память о волчьих годах превращалась в сон, таяла, как снег под весенним солнцем, а еще раздражал Северин, который всегда был прав.

Они были сверстниками, но с Чернововкой он чувствовал себя ребенком рядом с взрослым. У Северина были седина, семья (жена, ребенок — эти слова казались невероятно чужими), воспоминания о войне и куче всего остального... А что Максим? Одни путешествия по лесу и охоте. Бесспорно, эти воспоминания были прекрасны, но они блекли на фоне жизненного опыта Северина.

Максим тосковал по стае. Он оглядывался, пока лес не исчез за горизонтом, но никто не пришел попрощаться с изгнанником... По ночам Максим невольно перебрасывался на волка — к счастью, единственным свидетелем тому был Северин.

- Ты должен овладеть собой, - напутствовал характерник. — Никто не должен распознать в тебе оборотень. Иначе верная смерть.

Вдовиченко кивал, но тайком хотел опрокинуться и убежать в ближайший лес. Ему здесь не место — лучше снова жить где-нибудь волком! Раздраженный очередной неудачей (перепутал монетки в пять и пятьдесят шелягов), Максим булкнул об этом вслух. Северин взглянул на него, как на причмеленного, и строго ответил, что проклятие лунного ига сведет его с ума, а Зверь пленяет сознание.

– За девять лет в стае ничего подобного со мной не случилось!

— Потому что сила лешего в тех местах сдерживала действие проклятия или что-нибудь.

- Я больше волк, чем человек...

– Ты – болван! Хватит уже искать оправданий для побега!

В такие мгновения Максим овладевал жгучей яростью к Черно-волку, но он не находил нужных слов, чтобы надлежаще