Раскол - Рита Хоффман

– Я хочу выжить.

– Этого недостаточно!

Хвост Гомиэля обвил ее ногу и до боли сдавил.

– Смерть от истощения искры пугала тебя недостаточно сильно, верно? Так скажи мне, жрица, что я могу пообещать тебе в обмен на доверие? Если у нас все получится, я стану самым могущественным существом в Упорядоченном. Я смогу усадить тебя на трон и заставить всех склониться перед тобой. Или принести к твоим ногам столько золота, что ты сможешь покупать лордов вместе с их Домами. Только скажи, и я…

Выросшая в атмосфере сестринства, Хести никогда не думала только о себе. Она была нуадой, была жрицей, была сестрой для тех, кто теперь шипел ей в спину. И она не могла просто забыть об этом. Как не могла не понимать, что охоту Черной Матери ей не остановить.

– Не трогайте нуад, – тихо, но уверенно сказала она. – Охотьтесь, убивайте, пируйте, но не трогайте Дом Убывающих Лун.

Хвост Гомиэля расслабился и соскользнул с ее ноги, напоследок мягко погладив лодыжку.

– Но Верховную я убью, – сказал он. – Я не могу оставить ее в живых. И обещать отсутствие случайных жертв среди твоего народа я тоже не могу.

– Понимаю, – сдержанно ответила Хести. – Просто позволь нам уйти в горы и запрети демонам пересекать границу наших земель.

Улыбаться демонической мордой генерал не мог, но попытался.

– Вот это больше похоже на сделку, жрица. Я согласен. А теперь выкладывай все, что знаешь.

Хести поморщилась. Стала ли она доверять ему больше? Нет. Но она хотя бы попыталась выторговать шанс на спасение для остальных нуад.

– Этот ребенок – некромант. Я не знаю, зачем он Верховной.

– Некромант, правда? – Гомиэль расправил и снова сложил крылья, обдумывая услышанное. – А что она ищет здесь?

– Кладбище, кажется. Место, в котором упокоились древние нуады.

– Рассчитывает поговорить с мертвецами? Может, для этого она притащила сюда некроманта? – Гомиэль тряхнул головой. – Что-то еще?

Хести обхватила себя руками, ощутив внезапный озноб. Заметив это, демон приблизился и распахнул крыло, защищая ее от ветра.

– Моя мать была единоутробной сестрой Верховной.

Разобрать выражение морды Гомиэля ей не удалось. Взгляд уродливых глаз с растекшимися зрачками пригвоздил ее к месту.

– Вот как… Что ж, я рассчитывал на более полезные сведения, но и это подойдет.

– И ты ошибаешься. – Хести смотрела на него без страха, но продолжала мелко дрожать. – Я очень не хочу умирать.

«Потому что, пока я жива, у меня есть шанс убедить нуад в том, что цикл ненависти должен быть прерван».

– Подари мне ключ, жрица, – пророкотал Гомиэль, – и я сделаю для тебя невозможное.

Глава 12

Костяные певцы согласились принять их только через несколько дней. Несколько блаженных, пропитанных сущностью Тет дней. Хэль никогда не чувствовал себя настолько сытым и наполненным. Ему казалось, что сила вот-вот прорвется сквозь кожу и выплеснется на улицы полуразрушенного серого города. Минувшей ночью ему пришлось нанести на кожу несколько витков татуировок, чтобы быть уверенным, что обращение не застанет его врасплох.

Ромэйн отдавала, отдавала и отдавала, снова и снова, и ему не приходилось просить, не приходилось валяться у нее в ногах, вымаливая такую желанную кровь. Она не жалела для него даже сущности – открывалась, отпускала, позволяла живительному потоку наполнять его тело невообразимой мощью.

Сколько демонов пришлось убить Тет, чтобы создать Морион? А Раухтопаз? Сколько жизней носила в себе Ромэйн и сколько теплилось в груди самого Халахэля? Он не знал. Не мог даже догадываться, но то, что он чувствовал, поглощая сущность Ромэйн, не шло ни в какое сравнение даже с той силой, которую он получил, убив генералов, занимавших места среди сильнейших до него.

Капитан топталась у дверей башни и то и дело бросала раздраженные взгляды на окна, за которыми мелькали тени. Остальные вели себя более сдержанно: Ромэйн сидела на ступенях, Барниш и Ливр стояли в стороне и тихо переговаривались, а Мирай, до хруста выпрямив спину, вглядывался в полумрак и держал руку на рукояти меча. Яйцо зверомага пришлось оставить в запертой комнате – Хэль искренне надеялся, что хозяйка трактира не зажарит его, пока они заняты поисками союзников.

Двери медленно открылись, Ромэйн подскочила и уставилась на двух костяных колоссов, довольно проворно спускавшихся с лестницы. Заняв места по обе стороны от ступеней, стражники одновременно указали на башню, явно давая понять, что просители могут войти.

– Сколько бессмысленной показухи, – проворчала Фария.

– Думаешь, они пытаются нас впечатлить? – тихо спросила Ромэйн.

– А разве это не в крови у каждого, кто наделен хоть какой-то властью?

Мирай и Ромэйн оскорбленно уставились на капитана, но та лишь пожала плечами и взбежала по лестнице. Халахэль хмыкнул.

Минувшей ночью, пока он наносил татуировки, Фария и Мирай тоже не спали. Взобравшись на крышу трактира, они что-то обсуждали, а потом капитан сорвалась на возмущенный крик и обвинила наследника Большого Дома в узколобости. После этого едкого замечания Халахэль навострил уши и с удовольствием слушал горячие обвинения Фарии и ледяное молчание Мирая. Последний сказал лишь несколько фраз, две из которых были «прости» и «тогда я ничего не понимал». Судя по тому, с какими ругательствами на устах капитан вернулась в комнату, к примирению они так и не пришли.

Как только Хэль переступил порог башни, двери захлопнулись. Он хмыкнул, но не удивился, однако, переведя взгляд, ненадолго потерял дар речи: перед ними простирался лес. И не простой, а влажный, с деревьями, листья которых напоминали огромные зеленые навесы, с лианами и вездесущим подобием плюща, обвивавшим стволы и устилавшим землю.

– Какого хрена? – первым выразил удивление Барниш. – Снаружи башня не выглядит такой огромной!

– Магия, – бросил Халахэль, стараясь выглядеть осведомленным. – Это Запретный Край, местные творят чудеса так же просто, как…

– Может, мы пойдем? – вмешалась Фария. – Ненавижу ждать.

– Это точно.

Все уставились на Мирая, а тот направился прямо в гущу диковинного леса с совершенно невозмутимым видом.

– Он только что уколол ее? – шепотом спросила Ромэйн, подстраиваясь под шаг Халахэля. – Или мне послышалось?

– Не лезь не в свое дело, – в очередной раз повторил он. – Они найдут общий язык. Дай им время.

– С чего ты взял?

Загадочно улыбнувшись, Хэль провел пальцами по затылку Ромэйн и опустился ниже, игриво царапая кожу под воротником ее рубашки. Он слышал, как учащенно забилось ее сердце, и наслаждался этим.

Ему нравилось в ней все, начиная с отросших седых волос и заканчивая яростным желанием защитить свой Дом и своих людей. Есть ли ему дело до войны? Никакого. Но если она прикажет, он ворвется в гущу боя и принесет ей сердца врагов. А если она вдруг поймет, что ее жизнь стоит гораздо дороже жизней тысяч незнакомцев, он поднимет ее в небо и унесет туда, где их не найдут ни люди, ни Черная Мать.

А еще Ромэйн совсем не понимает, какую власть над ним имеет, и это совершенно очаровательно.

Тропа привела их к окруженной деревьями поляне, слишком аккуратной, чтобы быть естественной. Заскрипели ветви, и из густых крон появился человек, оплетенный лианами: они несли его, а после мягко опустили на землю.

От человека пахло старым прахом и пылью. Его длинное одеяние покрывали черные, неряшливо нанесенные руны, а лицо…

– Трое… – выдохнула Ромэйн.

Глаза человека прятались под пришитой к коже повязкой. Халахэль отметил грубые стежки и толстую нить – тот, кто сделал это, даже не пытался работать аккуратно.

– Пришли. – Голос костяного певца оказался едва громче вздоха. – Зачем?

Пораженные его появлением, люди молчали. Халахэль хотел было вступить в беседу, но Ромэйн вдруг сделала шаг вперед и заявила:

– У нас общий враг.

«Сразу к делу. Неплохое начало», – мысленно одобрил Хэль.

Костяной певец молчал.

– Демоны, – уточнила Ромэйн. – Нам нужна помощь. И судя по тому, что я видела в городе, вам тоже.

Из крон появился еще один костяной