Раскол - Рита Хоффман

оставшиеся иглы, из воды тяжело поднималось огромное древнее существо. Оно взревело, и от этого рева раскололись вершины скал. Камнепад обрушился в реку, Ромэйн отодвинула прикрывшее ее крыло и уставилась на исполинскую тень, поднимавшуюся на поверхность.

– Не может быть…

Ее слова – всего лишь шепот, но Хэль услышал его и удовлетворенно фыркнул.

Огромные крылья врезались в скалы – каньон оказался слишком узким, но дракон не сдавался. Он снова взревел, заворочался, и сама земля ответила ему протяжным стоном. Пар, поднимавшийся от воды, обжигал и взвивался до затянутых тьмой небес.

«Давай, проклятая ящерица, не огорчай мою леди!»

Будто услышав его мысли, дракон вонзил огромные когти в камень, подтянулся, вызволяя себя из кипящего потока, и неуклюже взобрался на отвесную скалу. Половина его тела все еще находилась под водой, но крылья смогли раскрыться.

Взмах, еще один, и огромное существо тяжело поднялось в воздух. Дракон взлетел над каньоном, его рев отражался от скал и оглушал. Исполинские крылья закрывали небо, жар, исходивший от гибкого мощного тела, нагрел воздух.

Ромэйн наблюдала за полетом, приоткрыв рот, и Халахэлю ужасно хотелось разделить с ней это мгновение по-человечески: поцеловать, стиснуть, не боясь переломать кости, но… От одной мысли о том, чтобы прижаться к нежной коже клыкастой пастью, его передергивало.

– Он стал еще больше… – прошептала Ромэйн. – Он огромен!..

– Похоже, наш приятель умалчивал о многом.

– Он нас видел?

– Я почти уверен в этом.

– Мы должны показать ему дорогу к Кричащему Городу. – Ромэйн попыталась вырваться из рук Халахэля. – Поставь меня.

– Ты не будешь перевоплощаться, – не терпящим возражений тоном отрезал Хэль. – Я тебя отнесу.

Помрачнев, Ромэйн спросила:

– Генерал сбежал?

– Как видишь. А Лауриэль?..

– Если ты о демонице, то она тоже. Я оторвала ей ухо и… чуть не задушила. – Ромэйн сглотнула. – Трое…

– Жалеть ее точно не стоит. В конце концов, она была одной из тех, кто вонзил проклятый клинок в мою спину. Поговорим об этом позже. – Хэль расправил крылья и взмыл в воздух. – Нужно отвести зверомага к городу!

Он нагнал дракона и хотел было приблизиться к огромной морде, но Ромэйн, вцепившаяся в его шерсть, вдруг потянула за нее и прокричала:

– Горячо!..

Ну конечно. Хрупкие человеческие тела…

Халахэль зарычал так громко, как мог. Взгляд дракона метнулся к нему, крестообразный зрачок сузился.

– Думаю, теперь он точно нас заметил. – Хэль развернулся и полетел к Кричащему Городу. – И надеюсь, ему не придет в голову приземлиться прямо на главной площади.

– В таком случае от площади ничего не останется, – пробормотала Ромэйн.

Ее щеки раскраснелись, а глаза блестели. Сама того не замечая, она кусала губы, а Халахэль чувствовал дрожь предвкушения, передающуюся и ему через ее кожу и сущность, которую она не могла удерживать внутри из-за избытка чувств.

Маленькая леди радовалась. Исполинских размеров зверь, летевший за ними, заставил ее испытывать нечто восхитительное.

Халахэль сжал зубы. Он не позволит зверомагу забрать ее. Нет. Только не снова.

Запах смерти и металла висел в воздухе, и Халахэль почуял его еще до того, как увидел шпиль башни костяных певцов.

Ромэйн вздрогнула в его руках, когда мощные лапы дракона коснулись земли. Он приземлился за городскими стенами, подмяв под себя деревья.

– Нужно вернуться за ним! – Ромэйн обеспокоенно смотрела на Халахэля.

– Он зверомаг, а не ребенок. Ему не составит труда добраться до…

– Вернись!

Рыкнув, он послушно развернулся в воздухе и полетел к стремительно уменьшавшемуся дракону. Маленькая леди имела над ним слишком большую власть…

Когда его лапы коснулись земли, огромный зверь уже исчез, оставив вокруг выжженные следы и сломанные деревья. Человек, стоявший в высокой траве, выглядел… странно. Но не опасно.

– Отпусти, – потребовала Ромэйн.

– Не хочу тебя смущать, но… – Халахэль выразительно посмотрел на ее обнаженную грудь.

– Плевать. Отпусти меня.

Не без внутренней борьбы, но он сдался. Ее слово – приказ, его единственное желание – подчиниться. Но как же ему не хотелось, чтобы этот чешуйчатый ублюдок видел ее такой!..

Подавив рвущийся из горла возмущенный рев, Хэль опустил Ромэйн на землю, но не отступил, пошел следом, ревниво разглядывая лохматого зверомага, так и стоявшего посреди учиненной им разрухи.

Высокий. По-звериному поджарый и гибкий. Волосы – густая черная грива из кос, дредов и запутавшихся в них листьев. Глаза – жидкое золото с крестообразным зрачком. Подойдя ближе, Хэль разглядел и загорелую золотистую кожу, и черные когти на длинных пальцах, и блестящие чешуйки на виске. Тряпки, в которые был одет Латиш перед тем, как закрыться в яйце, частично сохранились, лохмотьями свисали с плеч и прикрывали его бедра. Крысиная морда удивительным образом преобразилась: мелкие, острые черты исчезли, их сменили упрямый подбородок, большой смешливый рот, экзотические раскосые глаза, взгляд которых беззастенчиво скользил по телу Ромэйн.

Хэль зарычал. Предупреждающе. Вкладывая в рык простое послание: «Если не прекратишь глазеть, я вырву тебе кадык».

Зверомаг не прекратил.

– Латиш? – позвала Ромэйн. – Ты в порядке?

Зверомаг тряхнул гривой, будто пробуждаясь ото сна, и вдруг припал к земле. Из его позвоночника вырос длинный чешуйчатый хвост, изогнулся, хлестнул по траве и опустился, медленно покачиваясь из стороны в сторону.

Он наблюдал.

Халахэль легко читал язык тела дракона, видел в нем отражение собственного – повадки зверомага оказались удивительно похожи на повадки демонов.

– Он все еще не пришел в себя, – тихо предупредил Хэль. – Будь осторожна.

Схватить ее, взлететь и оказаться как можно дальше от дракона – вот чего он хотел. Слишком хорошо помнил, какой стала Тет, когда связалась со зверомагом: отстраненной, холодной, закрытой. Она больше никого к себе не подпускала, не впускала Халахэля ни в сердце, ни в постель, и с каждым проклятым днем отдалялась все сильнее.

Латиш тенью метнулся вперед, закружился у ног Ромэйн и замер, прижавшись грудью к земле. Халахэль заметил, как возбужденно подрагивает кончик его хвоста, и стиснул челюсти так, что заныли зубы.

– Он потерял разум? – Ромэйн удивленно смотрела на зверомага.

– Надеюсь, – прорычал Хэль.

Латиш перевернулся на спину, доверчиво подставляя живот.

– Узнал?.. – Ромэйн медленно присела и коснулась его волос. – Прости за реку…

Хвост самого Халахэля со свистом рассекал воздух. Ему казалось, что он ослеп от ревности и раздражения. Ядовитый шип предательства, вонзенный в его сердце Тет, пульсировал и отравлял все его существо.

– Не хочешь вернуться в город и узнать, выжили ли твои приятели? – прошипел Хэль.

– А он? – Ромэйн осторожно поглаживала чешуйки на виске Латиша.

– Крысомордый выбрал хозяина. Просто прикажи ему идти за тобой.

Ромэйн бросила на него странный взгляд, а затем медленно стянула с плеч зверомага лоскуты одежды.

– Можно?.. – Ее движения были осторожными и мягкими, будто перед ней лежало дикое животное, ожидать от которого можно что угодно.

Латиш с готовностью приподнялся, позволяя ей стянуть с себя ткань. Ромэйн обернула кусок вокруг бедер, а вторым попыталась прикрыть грудь, но не смогла дотянуться, чтобы завязать узел на спине. Халахэль с тоской посмотрел на свои лапы и раздраженно фыркнул.

Зверомаг не медлил: плавно переместившись за спину Ромэйн, он ловко связал края ткани замысловатым узлом и потерся щекой о ее голое плечо.

Алая сущность Халахэля растеклась у его ног.

– Можем идти. – Ромэйн почесала Латиша за ухом, и тот снова припал к земле, скрывшись в высокой траве.

– Да, – грубо рыкнул Халахэль. – Конечно.

Глава 13

Ветер бросал в лицо снег, пытался сорвать с плеч плащ и пробирался даже под несколько слоев одежды, но Райордан не чувствовал холода – только предвкушение и необъяснимый, почти детский восторг. Отчасти он радовался тому, что вот-вот испытает нечто невероятное, но куда больше его будоражил тот факт, что родная земля окончательно приняла его и выстудила тепло чужих краев, вернув возможность легко переносить суровые условия.

Рядом шагал Йель – такой же раскрасневшийся и довольный. Его рыжие волосы рассы́пались по меховому воротнику, и единственным, чего не хватало Райордану, чтобы почувствовать себя счастливым, было солнце.

Подняв взгляд к темному небу, он поморщился. Сколько