Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

– Вот он! Вот! Вот этот засранец не захотел ехать вместе со мной, – провозгласил Игнат.

– Не занимай! — проревел Малыш вместо приветствия.

Письменный стол подвинули на середину комнаты, и вместо бумаг на нем разложили настоящий пир от госпожи Яровой. Этикетки на откупоренных винных бутылках свидетельствовали о происхождении из самого ценного шкафчика для особых случаев. От огромной тарелки жареных куропаток пахло мясом и специями; этот аромат смешивался с благовониями еще теплого пирога с сыром и зеленью. От разнообразия уженного мяса, маринованной рыбы, засоленных овощей разбегались глаза. Между драгоценной посуды, хрустальных фужеров и серебряных приборов лежали несколько развернутых атласов и свежих газет.

Ярема сглотнул слюну, но не думал о голоде: вокруг, словно в хорошем сне, стояли старые друзья, которых он не видел несколько долгих месяцев. Ему захотелось обнять сразу всех, однако в доступных пределах был только Филипп, за что и попал в загребущие шляхетские объятия.

— Варган, братец! Ох, как от тебя волком отгоняет.

- Поздравления, - прохрипел Олефир, чуть не подавившись куском хлеба.

— Как ты имеешь?

- До сих пор собственный вождь, - Филипп уже выскользнул из объятий и прокашлялся. — Искренне рад видеть тебя, Малыш.

В тихом, дружеском голосе скрывалась боль.

— Красный волк, — Савка охотно занял свободное место и отвлек Яремову внимание.

— И тебе привет, Павлин.

Савка потряс сжатой в кулаке бледной мотанкой, из которой торчала солома.

– Мама говорит привет!

- Ля-ля! Даи, - приказали рядом тоненьким голоском.

Шляхтич отпустил Савку, наклонился и с радостным возгласом протянул руки к крестнице. На самом деле девочку не крестили, что не помешало Яреме чувствовать себя крестным отцом с тех пор, как он впервые взял ее на руки.

Оля сидела за столом в милом платье, принадлежавшем когда-то одной из его сестер. Белый раздел сер от собранной пыли, в нескольких местах темнели свежие пятна. Мамуньо от такого зрелища может ухватить, подумал Ярема.

— Как ты выросла, красавица!

Несколько секунд Оля внимательно присматривалась к нему, узнала, мгновенно забыла о мотанке, расплылась в улыбке и охотно пошла на руки.

– Что! За! Большая! Девочка! Я! Ее! Нет! Узнаю! — На каждом восклицательном знаке Оля слетала под потолок, и комнату наполнил ее радостный визг.

– Я соскучилась, Малыш.

После исчезновения Северина она не улыбалась. Заперлась в себе, молчала, пыталась скрыть свое горе, но Яровой видел, как потеря мужа надколола Катрю. Чувствуя иррациональную вину за ее потерю, Ярема пытался облегчить жизнь характерной, особенно в уходе за младенцем. Остальные сироманцы из их группы тоже не стояли в стороне, но именно Малыш проводил с малышкой больше времени: успокаивал, когда у нее кололо в животике, убаюкивал, когда капризничала, играл, пока мама спала. Это было меньше всего, что он мог сделать для дочери Северина.

Но сегодня Катрины глаза сияли, словно в день свадьбы, а на устах цвела счастливая улыбка.

– И я соскучился, – ответил Ярема.

Оля игриво дернула его за бороду. Яровой забавно высунул язык, и сразу был вознагражден звонким смехом.

– Твоя мама долго пыталась убедить меня, что детям не место на позднем собрании, – сообщила Катя.

Рядом нарисовался Савка.

– Мама! Мама! Мама говорит привет, - он прижал мотанку к уху с павлиньим перышком и закивал: - Да. Ага. Отлично.

Оля снова увидела игрушку.

– Даи-даи, – потянулась к Савке. – Даи!

Ее ловкие пальчатка почти схватили игрушку, но Савка отшатнулся, шмыгнул носом и нахмурился. Пошрамованные руки прижали кривенькую потрепанную мотанку к груди.

- Моя, - Савка отступил на несколько шагов, едва не споткнувшись через стол. – Моя мама!

– Даи, – настаивала Оля. - Даи-даи-даи!

Савка замотал головой так, что павлинье перо чуть не отпало, и выбежал из комнаты.

Оля посмотрела на дверь, поняла, что ляля исчезла, скривила бровки и зашлась обиженным плачем. Ярема попытался ее успокоить, однако старые приемы уже не действовали. Оля оставалась неутешительной, и Катя забрала дочь на руки. Люди правду говорят – чужие дети быстро растут.

- Привет, Малыш.

Яровой вернулся на голос, которого не слышал больше года. Он уже давно не надеялся услышать его снова.

- Братик!

Северин Черновок во плоти. Эней был прав: Щезник состарился как минимум на десять, если не на двадцать лет. Согнутые грызотами плечи, отяжелевшие горем брови, скорбные морщины во главе, тьма в глазах... Но, несмотря ни на что, он был жив.

Ярема обнял друга осторожно — бог знает, как тот плен подействовал на Севериновые кости. От Щезника пахло устаревшей болью и свежей радостью.

— Необычно видеть тебя голомозым, — улыбка удивительно меняла его лицо, словно просматривал тот самый юноша, недавно получивший золотую скобу. – Но от этого не менее радостно.

– Я тоже очень рад видеть тебя живым и здоровым.

- Ого, брат, - Чернововк коснулся рукава его униформы. — Сечевой мундир сидит на тебе не хуже характерного кунтуша.

– Тьфу! Как бабы в церкви, — Игнат допил бокал, судя по румянцу на небритых щеках, далеко не первого. — Еще нижним здесь похвастайтесь!

Единственный из всех, кого не хотелось загребать до груди, поэтому Ярема и не стал.

– Вижу, Эней, ты наслаждаешься коллекционным карпатским вином, – прохладно заметил он.

- Ага, - Бойко покрутил пустую бутылку в руках. - Кисляк. Лучше бы вы вкуснейшие наливочки коллекционировали!

И небрежно бросил бутылку под ноги.

Неделю назад Ярема возвращался с военного совещания в Ничогу. Когда нищий крикнул его, Яровой прошел мимо: он давно не подавал подаяния. Игнату пришлось окликнуть дважды, прежде чем шляхтич обратил внимание на пару сабель за спиной настойчивого бродяги, и через несколько секунд с неприятным удивлением распознал старого друга, похожего на ожившего голема, вылепленного пражскими кабалистами из кизяков. Ярема, тщательно скрывая отвращение от смрадного тела, перемешанного с перегаром, выслушал невероятную повествование о возвращении Щезника, после чего согласился приехать на собрание. От общей дороги к Чорткову шляхтич отделался важными делами, и угрызения совести за ложь не тревожили его.

– Решил сверхважные дела? — поинтересовался Игнат, откупоривая новую бутылку.

– Решил.

— Готов заложиться, что дела прятались под какой-то юбкой! А? Признайся, Малыш, — Эней налил себе до краев. — Разве все запорожские женщины не мечтают о ночи любви со знаменитым Циклопом?

Никто, кроме Игната, не засмеялся.

—