Отцовское знамя - Наиль Эдуардович Выборнов

– Ну, что с бабы попросить можно, это всем известно, – усмехнулся староста, но тут же посерьезнел. – Ладно, если серьезно помочь хочешь, то подходи к дому стражи. И это, не бей больше никого. Я понимаю, что Иван сам нарвался, но поаккуратнее будь все же.

– Понял, – кивнул я. – Тех, кто не нарывается, не бить. Сейчас я оденусь, не в одной рубахе же ходить, а потом к дому стражи подойду.

– Добро, – согласился староста, и пошел обсуждать что-то со стражниками.

Дружинники же мои, которые поняли, что драки не планируется, отправились к таверне. Я только предупредил Игната, чтобы они не накидывались на пиво и местную еду и пока что лучше обошлись нашими запасами: если речь действительно идет об отравлении, то лучше проявить осторожность. Старый воин внял и пообещал, что доведет мои слова до остальных.

Сам же я отправился в свою комнату, чтобы одеться, и только встретив у самой двери Кондрата с Ефимом вспомнил, что попросил отвести туда лекарку. На секунду я даже завис: с одной стороны, стучаться при входе в собственную же комнату мне казалось глупостью, а с другой, женщина все-так, но подумав секунду, стучать не стал: толкнул дверь и вошел.

Девчонка обнаружилась сразу же: она сидела в углу, прямо на полу, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. Услышав, как скрипнула дверь, голову она подняла, посмотрела на меня.

Да, помяли ее сильно: и платье разорвано, и косы растрепаны, и на лице синяки. Хотя, специально ее, пожалуй, не били, может быть хлестнули пару раз по лицу, а потом поволокли по земле: оттуда и следы. А вот предплечья тоже все синие, руки ей выкручивали что ли?

Но девчонка вроде уже успела успокоиться и перестать плакать. Только чего же она в углу-то сидит, кровать же есть…

– Ты Лена, да? – спросил я у девушки, чувствуя какую-то неловкость и подошел поближе.

– Да, – кивнула та, всхлипнула и принялась тереть глаза.

Нет, поторопился я, не успела она еще успокоиться. И ведь и с ней по-хорошему поговорить нужно, раз уж ее местные в главные подозреваемые записали. Да и имущество ее осмотреть не забыть, может быть, если ядов не найду, то и народ успокоится?

– Ты поднимайся, – подошел я к ней и протянул руку. – Не собачонка же, чтобы в углу сидеть. Поднимайся, и мы с тобой поговорим.

Она взялась за ладонь, и я, прямо так, за руку, отвел ее к собственной кровати и усадил на нее. Подумал секунду, открыл седельные сумы, сваленные тут же, у стены, и принялся выкладывать на пол горшочки и флакончики. Нашел нужный – со смесью настоек пустырника, валерианы и мяты. Потом отыскал ковш, зачерпнул в него воды из стоявшей рядом бадьи, щедро сдобрил воду лекарством и протянул девушке.

– Выпей, – сказал я. – Поспокойнее будет.

Девушка принюхалась, но послушно осушила весь ковш, да так и осталась сидеть с ним в руках. Сейчас успокоится немного, и можно будет не расспросить.

Я снова уселся на пол и принялся перебирать запасы лекарств. Да, их уже пополнить нужно бы, потратился я неслабо за почти год, что прошел с того момента, как мы покинули родное Васильевское село.

– А ты, значит, лекарка, Лена? – спросил я.

– Да, – кивнула девушка.

– И не местная? – я принялся перекладывать флаконы и баночки обратно в сумы.

– Из Бирючей я родом. Там же и училась с детства самого, а потом наставница сказала, что пора в дорогу отправляться, – она шмыгнула носом. – Вот и и сюда пришла.

– А тут своих лекарей не было? – продолжил я спрашивать об отвлеченных вещах.

– Не было, – мотнула Лена головой. – Старосте помогла, у него сына на охоте лось копытом сбил. Пару коров обиходила, им как раз телиться время пришло. Ну, Артемий и сказал, мол, оставайся. Мужики дом поставили, на отшибе, так и поселилась.

– Что ж, знакомо, – вздохнул я и сгреб в охапку флакон с настойкой календулы, пару кусочков вываренного полотна и два горшочка с плотно притертыми крышками, в которых была мазь на гусином жиру. Как раз против синяков хорошо будет. Подумал секунду, забрал ковш, протянул их лекарства. – Вот, держи. Если и правда лекарка, то для чего это нужно знать должна.

– А ты-то откуда знаешь? – совсем другим тоном спросила девушка. Похоже, успокоилась. – Ты же наемничий атаман, а не лекарь, откуда у тебя лекарства эти? И в лечебном деле где понабрался?

– А я, Лен, не атаман наемников, – я улыбнулся. – И не ватага они мне, а дружина верная, смею надеяться.

– Так ты что же, боярин? – девушка щедро смочила настойкой ноготков одну из тряпиц и принялась протирать лицо, как раз там, где были ссадины.

– Нет, – я поднялся на ноги, отошел в противоположный конец комнаты и встал, прислонившись спиной к стене. – Я, Лена, князь Орловский.

– Так князь Кирилл умер давно, да и старше тебя был в два раза, – девушка даже позволила себе усмехнуться. – Ты что же, за дуру деревенскую меня держишь?

– А я и не Кирилл, а Олег, – я снова улыбнулся. – И Кирилл отец мой.

Девушка замолчала и пристально посмотрела мне в глаза, будто пыталась увидеть какие-то знакомые черты. Я даже почувствовал себя неуютно: уж слишком многие в последнее время рассматривали меня, пытаясь обнаружить схожесть с отцом. Но это ведь ерунда, не могла деревенская лекарка знать моего отца, тем более, что сама едва ли старше меня.

Но девушка сама разрешила мои сомнения, и все оказалось гораздо проще, чем я думал.

– Не врешь ведь, – наконец сказала она. – Я вижу, когда врут, а ты не врешь.

– Не вру, – кивнул я. – А теперь и ты мне расскажи, случилось что. Почему тебя вдруг вешать потащили. Да еще и на колоде. Так ведь только во вражеских селениях думают. Не долечила кого-то?

– Не знаю я, – ответила девушка. – Я кукушкин цвет всю ночь собирала, а с утра только проснулась, оделась, да кашу вчерашнюю разогрела, как они во двор вломились.

– Кукушкин цвет? – не поверил своим ушам я. – Так это же…

– Да, это чтобы плод вытравить средство, – закончила она за меня. – Мне таким заниматься не приходилось пока. А ты, вижу, хорошо выучился, и где только?

– Мать научила, – ответил я. – Но мы сейчас не об этом говорим. То есть сразу вломились, не спрашивали ни о чем, к больным не звали?

– Нет, – девчонка помогала головой и вдруг всхлипнула. – Сразу вломились