Галя, у нас семидесятые! - Анна Наумова

поодаль катался мужчина, в расплывчатом силуэте которого (это же был сон) я признала Лидиного мужа Андрея. Он осторожно придерживал за ручки крохотную девчушку в красном пальтишке на совсем маленьких, детских коньках, которая, видимо, только недавно научилась стоять на льду. Девчушка задорно смеялась.

Мимо нас лихо пронеслись два парня, один — совсем взрослый, по виду — ровесник Егора, другой — помладше. Они, по всей видимости, пробовали в деле новые коньки.

— Парни! Парни! — деланно строго прикрикнул Андрей. — Нас с Тасей-то не сбейте!

— Не волнуйся, па! — беззаботно ответил один из парней, тот, который помладше — Тимошка и лихо крутанулся на месте. — Мы малую не обидим! — и он, подъехав к младшей сестренке, нежно обнял ее. Та с удовольствием протянула к нему ручки. — Па, а мы на хоккей-то в субботу сходим?

* * *

— Даша, Даша!

Я нехотя разлепила сонные глаза и потерла их рукой. Какой чудесный сон перебили!… Просыпаться совсем не хотелось… В воздухе изумительно пахло чем-то вкусным: то ли яишенку с колбасой с утра сообразили, то ли еще что… Стоп, а что это? Мне вроде бы завтра в постель не полагается — я ж одна живу. Неужто сухонькая и старенькая Дарья Никитична, вечно причитающая, как я исхудала «в своей школе, одна кожа да кости остались», решила заявиться ко мне с завтраком с утра пораньше? Да нет, вроде на нее не похоже. Она, конечно, женщина с норовом, но в чужую комнату без стука врываться не станет. Да и голос вроде бы не ее совсем, гораздо ниже…

— Даша, ну проснись же! Стынет все! — кто-то аккуратно и осторожно, но вместе с тем настойчиво тряс меня за плечо.

Усилием воли я прогнала остатки сна, скинула плед, которым меня кто-то укрыл, села на кровати, потрясла головой и мутными глазами уставилась на Клауса, который присел на корточках возле моей кровати.

Все правильно. Вчера мы с моим давним приятелем, встретив Новый Год, обсуждали планы по спасению моей подруги, а потом я, прочитав еще пару десятков страниц любимой книги «Два капитана», отрубилась на диване. Клаус, как заботливый хозяин, деликатно меня прикрыл пледом и пошел спать на кухню. А сейчас, если мои ноздри меня не обманывают, уже ждет меня на кухне с завтраком. Вот ведь душа-человек!

Взяв сумочку, я наскоро привела себя в порядок в крошечной ванной комнате, помогла хозяину дома разложить яичницу по тарелкам и заварить и чай и уселась рядом с ним завтракать. Скорее, обедать — настенные часы показывали уже двенадцать часов дня. Вот это я продрыхла!

— Я еще раз обзвонил своих, — сказал Клаус, откидывая назад длиннющие волосы. Я отчаянно позавидовала их густоте и ухоженности. Везет же некоторым парням: от рождения имеют классные волосы, о которых многие девчонки могут просто мечтать. — Тех обзвонил, которые уже проспались, конечно, и в состоянии подойти к телефону. Короче, возле «Пушки» подругу твою никто не видел. Во Фрунзенском тоже. На Гоголе ее вроде бы тоже никто не встречал. И у «Маяка» не видели.

Я уже немного разбиралась в сленге хиппи: все-таки мы вчера полночи с давним приятелем проболтали. Клаус имел в виду столичные места, где обычно собирались представители этой субкультуры: «Пушка» — это площадь Пушкина, «Фрунзенский садик» — Знаменка, под «Гоголем» подразумевался Гоголевский бульвар, а «Маяком» называли памятник Владимиру Маяковскому. Увы, поиски подруги в Москве никаких результатов не дали. Эффектная герла будто сквозь землю провалилась. Ни на одном «сейшене» в столице ее не видели, не вписывалась она и на «флэт» к московским хиппи.

— Значит, глухо? — уныло сказала я, расстроенная отсутствием хороших новостей. Даже есть как-то расхотелось.

— Да подожди. Сержу тоже дозвонился в квартиру к его пассии, — продолжал Клаус, разливая чай по чашкам и пододвигая ко мне тарелку с пряниками. — Она из Ленинграда, в Москве институт заканчивает, живет у родственников.

— И что? — вяло поинтересовалась я. Жизнь Сережки мне, конечно, была небезразлична, но сейчас мне совершенно не хотелось выслушивать подробности личной жизни бывшего ученика. Нужно было разыскать подругу.

— И то, — спокойно продолжал Клаус, деликатно не заметив моего недовольства. — Ты слушай, не перебивай. Подруга его, Лена, тоже из наших. Она своим позвонила, те тоже поспрашивали. Пока ты спала, тут вся тусовка наша на ушах стояла.

— Да что ты! — я перестала жевать пряник и уставилась на Клауса. Вот и не верь теперь в теорию шести рукопожатий! — И?

— Так вот! В Ленинграде наши собираются или на «Казани» — площади у Казанского собора, или в «Сайгоне». Знаешь?

— На Невском где-то? — припомнила я. В Кафе «Сайгон» я никогда не была, но слышала, что в семидесятых оно было культовым. Его посещали многие люди, ставшие впоследствие звездами.

— Ага, — довольно кивнул Клаус. — А говоришь, не знаешь ничего о хиппи. Так точно — кафе на Невском. Говорят, аскала она где-то неподалеку, Ленина подружка видела. В отделение загремела, еле выцарапали ее оттуда. Так что прав был Леонид, твой старый приятель — под «странными друзьями» Лидин муж имел в виду именно нас.

— Что делала? — изумилась я.

— Аскала, ну попрошайничала, проще говоря, — пояснил Николай. — «Зингер» ее отмазал.

— Кто? — опять переспросила я, уже вообще перестав соображать что-либо. Может, старый товарищ меня просто разыгрывает? Образцово-показательная советская гражданка, мастер на заводе, чей портрет висит на доске почета, жена и мать двоих детей школьного возраста «аскает», то есть попрошайничает на улицах Ленинграда, подводя себя под уголовную статью? Как она вообще там очутилась? И причем тут корпорация, выпускающая швейные машины?

— «Зингер» — это Макс, который на Желябова живет, — пояснил Клаус. — Я тебе вчера про него рассказывал. А «Зингер» — это кличка у него такая дворовая с детства, потому что раньше напротив «Казани» жил, в доме Зингера.

После плотного завтрака и двух чашек горячего чая я окончательно проснулась и даже повеселела. Ну значит, не зря Клаус с раннего утра обзванивал похмельных приятелей: что-то удалось выяснить. Остается лишь надеяться, что «герла», которую Сережина девушка видела в «Сайгоне» — это и есть Лида. А чтобы это проверить, надо…

— Коля! — попросила я… — А что, если?

Поняв меня с полуслова, давний приятель улыбнулся.

— Ехать собралась?

— Да надо бы, наверное… И каникулы