Галя, у нас семидесятые! - Анна Наумова

— А что тут думать? Как говорят в Одессе: «Ехать надо!». А кто еще сможет подруге помочь? Дарьюшка, ты извини меня, пожалуйста, но компанию я тебе составить не могу. У меня до конца января все вечера расписаны — в ресторанах играю. За квартиру-то съемную надо платить. Эх, и Сережка сейчас занят — в театре каждый день представления, декорации готовить надо. Но если надумаешь ехать, готов проводить. Насчет трат на гостиницу ты даже не думай! Это — вопрос вполне решаемый. И платить ничего не надо. Впишешься к Максу на Желябова, там уже половина наших перебывала. Безопасность гарантирую, но вот насчет стерильной чистоты — не обещаю. Поэтому постельное белье лучше возьми с собой.

* * *

Вечером я с дорожной сумкой в руках, в которой надежно были упакованы постельное бельишко, мыльно-рыльные принадлежности и книжка (чтобы не скучать в дороге) стояла на Ленинградском вокзале. В кармане у меня была бумажка, на которой мой давнишний приятель Клаус каллиграфическим почерком написал адрес и телефон милосердного самаритянина — пока не известного мне Макса, обитающего на улице Желябова и привечающего странников-хиппи.

Желающих скататься в Ленинград на праздники было много, поэтому нам с Николаем пришлось отстоять два с половиной часа, прежде чем до нас дошла очередь. И это, по его словам, еще было везением.

— Только боковая верхняя полка возле туалета, — безразлично сказала женщина-кассир. — Отправление через сорок минут. — Брать будете?

Я обреченно кивнула. А что делать?

— Отлично! — бодро сказал Клаус. — Еще успеем по паре пирожков съесть. Я тут место одно хорошее знаю. Пойдем!

Взяв оформленный билет и сдачу, я вместе с Клаусом направилась в пирожковую на вокзале. Давний товарищ не обманул: пирожки с ливером и впрямь были изумительные. Они напомнили мне те, которые я когда-то в шестидесятых, будучи восемнадцатилетней штамповщицей Дашей, покупала холодной зимой у метро. Вкуснющие пирожки прямо таяли во рту. Их вкус я вспоминала, уже вернувшись домой, и даже наведалась в современные пирожковые, где кофе готовили в автомате, а расплачиваться можно было картой. Но, конечно, это были уже совсем не те пирожки…

А может быть, все дело просто в том, что я была весела, юна и беззаботна? Может быть, теперешние пожилые люди, с такой ностальгией вспоминающие «вкусный советский пломбир», на самом деле просто вспоминают свою молодость? Кажется, что тогда и арбузы были слаще, и вода вкуснее…

За приятными воспоминаниями и разговорами я и не заметила, как подошло время отправления поезда. Суровая проводница, топающая сапогами по снегу возле вагона, чтобы согреться, проверила мой билет и напомнила Николаю, держащему мою сумку:

— Гражданин, у Вас всего пара минут! Вот-вот отправляемся!

— Удачи! — обнял меня Николай, отдал вещи и, подав руку, помог зайти в вагон. — Как доедешь, обязательно позвони!

В восьмом вагоне плацкарта, куда мне удалось достать билет, все было точь-в-точь как во времена моего детства. Впрочем, эти вагоны и сейчас вряд ли сильно изменились. Место на верхней полке меня совсем не смущало: я радовалась, что вообще удалось достать билет. И залезть туда мне никакого труда не составит: это же не Галя с ее объемными телесами. Хотя, признаться, в реальной жизни я уже довольно сильно похудела: полноценный сон, отдых и посещение тренажерного зала с бассейном дали свои плоды. А сейчас, в теле своего двойника, я и вовсе вряд ли вешу больше пятидесяти килограммов, поэтому с легкостью залезу.

С соседями мне повезло: на двух нижних полках расположилась пожилая пара. Старичок, расстелив белье, тут же лег и, надев очки, уткнулся в газету. Его спутница увлеклась вязанием. А на верхних полках разместились две девчушки, по виду — студентки. Весело о чем-то пощебетав несколько минут после отправления поезда, они дружно уснули. Не заметила и я, как отправилась в объятия Морфея.

* * *

— Товарищи! Подъезжаем к станции Любань! Сдаем белье! Сдаем белье! — раздался зычный окрик проводницы.

Пассажиры сонно потягивались, спускались со своих полок, сворачивали белье и занимали очередь в туалет и за кипятком. Пока она дошла до меня, мы уже были где-то на Сортировочной, то есть совсем близко к Пите… ой, к Ленинграду.

Приведя себя в порядок, я прильнула к окну в тамбуре и стала смотреть на пейзажи, проносящиеся за окном. Эта поездка очень волновала меня не только потому, что мне предстояло всерьез заняться поисками пропавшей подруги. Мне же выпала потрясающая возможность — увидеть Ленинград таким, каким он был в то время, когда я только-только родилась!

Появилась я на свет в роддоме на улице Канонерской, в самый канун 1975 года. В то время мама с папой, бабушкой и дедом занимали две больших комнаты в огромной коммунальной квартире на 13-й Красноармейской улице, рядом с метро «Технологический институт». В «хрущобу» мама с папой и со мной переехали позже, в восьмидесятых, когда каким-то чудом удалось добиться расселения. До восьми лет мы жили в одной квартире с бабушкой и дедом, и, надо сказать, об этом соседстве у меня остались самые приятные воспоминания. Бабушка, в отличие от мамы, меня любила, холила и лелеяла: именно с ней я впервые посетила знаменитую пышечную на улице Желябова, 25. Сейчас этой улице вернули прежнее наименование — «Большая Конюшенная». А еще с бабулей мы ходили в кинотеатр «Родина», посетили знаменитый крейсер «Аврора», съездили в Петергоф. Я, маленькая, скинув туфли, задорно скакала по камешкам у шуточного фонтана, а дедушка-смотритель обливал водой меня и других зазевавшихся посетителей.

Тем временем поезд прибыл на Московский вокзал. Сдав белье и взяв сумку, я попрощалась с соседями и вышла на перрон. Это была уже моя вторая поездка на поезде в СССР — во время моего прошлого путешествия я отправилась по заданию МУРа в Казань, чтобы лично поучаствовать в поимке страшного преступника по имени «Мосгаз». Правда, погулять по Казани шестидесятых годов мне так и не удалось, хотя и очень хотелось. Сразу после того, как Ионесян меня узнал, МУРовцу в штатском, стоящему неподалеку от меня, подали условный сигнал, и он, оттолкнув меня в сторону, ловко защелкнул на запястьях оторопевшего преступника наручники. Я, облегченно выдохнув и смыв грим в туалете на вокзале (в том, чтобы походить на сообщницу «Мосгаза» Алевтину, уже не было необходимости), ближайшим поездом отправилась в Москву. А обновленный казанский Кремль я увидела гораздо позже — когда мы с Георгием полетели в