Сансара 2 - Евгений Кострица

будут крутиться, а мир – это большой механизм. Любое событие – сумма обстоятельств, причин и условий. Раз всё совпало и встретилось в точке, ничто помешать ему больше не может. На это тоже причины нужны, а чудо, которое их не имеет, означало бы, что мир просто абсурден.

Поразительно, что в уме всплыла эта мысль, когда в нем царит такой хаос. И среди отвращения, отчаяния, страха есть гнев, ненависть и даже брезгливость. Там намешано много всего, но нет унижения. Это ведь то, что мы сами решаем. Невозможно унизить, если его не принять. Все рамки и правила придумали люди.

Подумав об этом, Моня вспомнил, как Сири рассказывала про «несанкционированное подключение разъемов к незнакомому порту». Открывая его, подставляются сами. Ворота распахнуты, защита снята. Именно так она убила тогда человека.

Задыхаясь под тяжестью лежащего на нем человека, Моня увидел себя на другом, более тонком энергетическом плане – причудливом и напоминающим, скорее, кошмар. Точно так, как было в том злосчастном хлеву. Но там было двое, а здесь ситуация хуже. Но если убьет одного, то другой не залезет. Надо лишь потерпеть. Ублюдок раскроется, как только кончит.

Когда это, наконец-то случилось, Моня мысленно потянулся к сердечному центру насильника, где, став беззащитной, одиноко и бледно светилась «душа». Когда ее сжали как губку, она перестала сиять и, остывая в незримой руке, теплой лужицей по ней растеклась.

Прижавший его к земле человек захрипел. Тело ублюдка обмякло и сохло, стремительно уменьшаясь в объеме и весе. Из рта, ушей, носа и глаз хлынула кровь. Плоть плавилась и таяла, как лед на горячих камнях, оставляя лишь кости. Они были белыми и почему-то сухими, словно лежали здесь уже несколько лет.

Скелет громко треснул, и череп мячиком покатился по склону, где рассыпался в прах. С криками ужаса люди отпрянули, но, опомнившись, подняли на ноги, связали и повели. Непонятно куда, но одно Моня знал уже точно – ни один из них его больше не тронет.

11

Скрестив ноги, Инь сидела на кровати Мони и смотрела на шлем. Его корпус казался тяжелее обычного, к тому же был странно холодным, поэтому выглядел еще и безжизненным, словно у нее в руках труп. По сути, так всё и есть – Харон не работал. Или работал, но как-то не так, не давая ей вернуться в Сансару.

Инь то и дело бросала взгляд на его индикатор, надеясь, что он сменит цвет на зеленый. Но красный свет мигал, как сигнал бедствия, и с каждой часом надежды, что всё само как-то уладится, становилось всё меньше.

Что-то случилось. Либо с Моней, либо с устройством, что связывало два разных мира. И непонятно, что хуже: мысль, что он там в опасности, или страх, что Харон неисправен, оставив их в чужих телах навсегда.

Задумавшись, Инь провела пальцем по гладкой поверхности шлема, будто могла уговорить ее пропустить. Но железо и пластик бесполезно ласкать. Обычно эффективный женский прием здесь уже не работал. Равнодушный и холодный свет, будто насмехался, упиваясь своей властью над нею и Моней. Она была чужой в его мире, в его теле, и каждая минута, проведенная здесь, напоминала об этом. Страшно даже подумать, что будет, если он не вернется.

Что, если… Нет, только не это.

Инь положила шлем и выдохнула, стараясь унять дрожь. С другой стороны, шел всего второй день. Паниковать пока рано. В школу, понятно, с утра не пошла, надеясь, что это сделает Моня. Но его всё еще нет, хотя будто незримо присутствовал в каждой детали своего небольшого, но уютного царства.

Комната была тесной, пропитанной запахом старых обоев. На столе беспорядочно громоздились учебники, тетради, кактус и суккуленты – ухоженные, колючие, крепкие. Осторожно пощупав их, Инь укололась и подумала, что цветы – необычное для мальчика хобби. Как и Коленька, что голодно таращится на нее под гардиной. Мух, как хозяин, ловить ему точно не будет.

На стене часы и плакат с «The Patch to Valhalla» от Zergananda – свирепый викинг с огромным топором. Больше Моня ничего и не слушал. Зато, видимо, много читал – журнал с порнушкой, который Инь нашла под матрацем, был затертым до дырок, что тоже странно, если есть интернет. Должно быть, самые матерые из хикимори всегда ортодоксы, иначе как это еще объянить?

Несмотря на то что все эти годы Инь была как бы с Моней, она ощущала себя сейчас вором, который вторгся, чтобы украсть его жизнь. Видимо, так посчитала и Юля, заперевшись у себя, как в осажденном чудовищем замке, что рыскает где-то вокруг.

Тяжело вздохнув, Инь встала и подошла к ее комнате. В ней было тихо, и это начинало всерьез беспокоить. Это же логово психов, они тут везде.

– Юля? – спросила и прислушалась, приложив ухо к двери.

Бам-мц!

С другой стороны что-то звонко ударило и, вероятно, разбилось, заставив Инь отшатнуться.

– Пошла нахрен, тварь! Туда, откуда пришла! – яростно завопила Юля за дверью. И сразу после этого – горестный всхлип.

– Слушай, я бы с радостью, но меня не пускают! – крикнула, разозлившись, в свою очередь, Инь. Что эта дурочка себе позволяет! Думает, ей нравится здесь?

– Ты убила его, да? – уже глухо, как из-под подушки спросила та. В голосе было столько боли и гнева, что Инь невольно отступила на шаг.

– Нет! – Она прижала ладони к стене, словно хотела передать сквозь нее свою искренность. – Я не… Зачем это мне?! Я не знаю, что с ним и… тоже боюсь. Мне страшно, как и тебе!

За дверью было тихо, но Инь слышала, как там по-детски шмыгают носом, и это разбивало ей сердце. Хотелось ворваться, обнять, сказать, что будет всё хорошо, но не могла. Она знала, что с ней сделала Сири. Ее не простят и уже не поверят.

Закрыв лицо руками, Инь опустилась на пол, прислонившись спиной к косяку. Она ненавидела свою темную часть, даже абсолютно не зная. Да и как же узнать, если не посмотреть друг дружке в глаза или хоть как-то столкнуться? Это нельзя назвать даже шизой, потому что здесь одна, а не двое, как с Моней.

Он уже наверняка знает больше, но подгрузить это можно только в Сансаре. Да и та, вероятно, сожрана «Рыбкиной Памятью». Как до такого дошли, что не доверяют друг другу? И виной тому, скорее всего, эта бессердечная сука. Две суки – Сири и Роби. И неизвестно, кто хуже.

Дойдя до «своей» комнаты, Инь