Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– А по матери ты не скучала?

Жрица ответила не сразу – ее захлестнул поток видений из прошлого.

– Я так понимаю, у тебя добрая, любящая матушка. А вот моя была совсем не такая. Нет, злобным нравом она не отличалась, но я не питала к ней особой любви, равно как и она ко мне. – Кейлин умолкла и опасливо поглядела на собеседницу. «Что в тебе за сила такая, девушка, если ты способна пробудить во мне эти воспоминания?» – Она вздохнула, пытаясь подобрать нужные слова.

– Для нее я была просто-напросто лишним ртом в семье. Однажды, много лет спустя, на ярмарке в Деве я повстречала старуху, очень похожую на мою мать. Конечно же, это была не она, но я даже не почувствовала сожаления, когда убедилась в своей ошибке. Вот тогда я поняла, что у меня нет родни, кроме Лианнон; а позже моей семьей стали жрицы Лесной обители.

Повисло долгое молчание. Эйлан пыталась представить, каково это – расти без родных и близких. Гостья видела, что за властной требовательностью Майри кроется неподдельная теплота, а Диэда, судя по ее рассказам, была для Эйлан все равно что сестра-близнец. И однако ж Кейлин внезапно осознала со всей отчетливостью: как сама она никогда не открывала сердца другим жрицам, так и Эйлан ни с кем из своих родных не могла поговорить вот так же свободно и без утайки.

«Рассказывая ей о себе, я словно разговариваю сама с собой, – удрученно думала Кейлин, – или скорее с той чистой, непорочной душой, какой я должна была быть – но не стала».

– Здесь, в темноте, у догорающего очага, мне припоминается раннее детство, – произнесла наконец жрица. Перед взором ее мерцал тусклый алый отблеск – и Кейлин словно проваливалась в шахту годов и дней: слова лились с ее уст сплошным потоком – она говорила и не могла остановиться, точно во власти неодолимых чар.

– Все, что я помню о той хижине, – там было темно и всегда дымно. У меня от чада першило в горле, так что я то и дело убегала на взморье и бродила там одна. Я и сейчас как наяву слышу крики чаек; чайки и над башней вились, так что когда, много лет и зим назад, я приехала сюда, в Лесную обитель, я поначалу даже засыпала с трудом – больше года не могла привыкнуть к тому, что не слышу шума моря. Я так любила океан! А вот когда я думаю о нашем… доме… – неохотно выговорила она, – мне представляются только дети, дети повсюду, куда ни глянь: мать вечно кормит грудью очередного младенца, все хнычут, визжат, орут, бегают нагишом, цепляются за материн подол, да и за мой тоже, если не удалось увернуться. Но меня даже побоями невозможно было удержать под крышей – заставить толочь ячмень или возиться с плаксивой малышней. Удивительно, как это я еще терплю младенцев, – вздохнула Кейлин. – На самом-то деле я ничего не имею против таких, как у Майри, – это желанные дети, и о них хорошо заботятся с самого рождения.

Наверное, отец у меня тоже был, но даже совсем маленькой я понимала, что он ничем не помогает матери – вот разве что его стараниями очередной младенец появляется. – Она помолчала. – Полагаю, Лианнон просто пожалела меня – этакого тощего заморыша.

Кейлин словно со стороны слышала свои собственные слова – и дивилась, что в них нет ни тени горечи, как если бы она давным-давно примирилась с прошлым.

– Так что я даже не знаю доподлинно, сколько мне лет. Где-то спустя год после того, как Лианнон меня увезла, в моем теле проявились первые признаки женской природы. Наверное, тогда мне было около двенадцати. – Жрица умолкла на полуслове: Эйлан не сводила с нее изумленного взгляда.

«Я – женщина, я – жрица, – внушала себе Кейлин, – я – чародейка, внушающая страх вооруженным воинам!» Но, завороженная пламенем, она погружалась в воспоминания все глубже и глубже – и теперь чувствовала себя перепуганным ребенком. Что здесь истинно, а что ложно? Или в мерцании огня только обман и ничего больше?

– Должно быть, пережитое потрясение отозвалось во мне сильнее, чем я думала, – сдавленным голосом произнесла она, – а может, это все поздний час и темнота… мы словно бы вышли за пределы времени. – Кейлин подняла глаза на девушку, принуждая себя сказать правду. – Или, может, причина в том, что я говорю с тобой…

Эйлан сглотнула и, призвав на помощь всю свою волю, выдержала взгляд собеседницы. «Правда… скажи мне правду…» – Кейлин услышала ее мысль как свою; она сама не знала, кому из них двоих эта правда нужнее…

– Я так и не призналась Лианнон, и Богиня не покарала меня… – Слова из Кейлин словно клещами вытягивали. – Но, наверное, спустя столько лет нужно, чтобы кто-то узнал правду…

Эйлан потянулась к ней, и жрица крепко стиснула руку девушки.

– Когда я увидела и услышала этих разбойников, я все вдруг вспомнила. Там, где я жила в детстве, был один человек… я иногда встречала его на берегу. Подозреваю, он жил там наособицу от всех прочих, как изгой, – верно, его прогнали из клана. Я бы этому не удивилась, – горько добавила Кейлин. – Поначалу я ему доверяла; он дарил мне разные мелкие пустячки, найденные на берегу, – красивые ракушки, яркие перышки… Глупа я была, что считала его безобидным, но откуда мне было знать? Разве мне хоть что-нибудь объясняли?

Она слепо глядела в огонь, но ни один луч света не проникал к ней в этот уголок памяти – ведь там, в хижине, было темно.

– Я ничего не заподозрила, я знать не знала, что ему от меня нужно, когда однажды он затащил меня к себе в хижину… – Кейлин содрогнулась, истерзанная страшным воспоминанием, для которого даже теперь не могла подобрать слов.

– Что ты сделала? – Голос Эйлан доносился откуда-то издалека, словно свет далекой звезды.

– А что я могла сделать? – хрипло проговорила Кейлин, отчаянно цепляясь за этот лучик света. – Я… я с плачем убежала… я плакала так, что думала, вся изойду на слезы, меня переполняли ужас и омерзение… не могу об этом говорить. Мне казалось, нет никого, кому бы я смогла рассказать о своей беде – никого, кто бы пожалел меня. – Она надолго умолкла. – Я по сей день помню запах той хижины – там разило водорослями, папоротником и гниющими отбросами; он повалил меня на грязный пол, я всхлипывала и стонала… я была