Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

Увидеть ключ

20 августа (1 сентября) 1872 года.

Воскресенье близится к вечеру

1

Иван Алтынов не сводил с Зины глаз, пока двое мужиков из числа тех, что её сопровождали, поднимали с земли третьего. Того, который выронил ружьё. Один из них закинул двустволку себе за спину, они вдвоём подхватили третьего под руки и повели прочь. Зина всё это время стояла, как в заколдованном сне, и смотрела перед собой. Купеческий сын даже не был уверен, что она смотрит на него: не мог поймать её взгляд.

И лишь перед тем как тронуться с места, девушка поглядела Ивану прямо в глаза.

– Как жаль, что я уехала, Ванечка, – сказала она, а потом прибавила – так тихо, что купеческий сын даже не был уверен в том, что расслышал верно: – Не отпускай меня больше.

Иван Алтынов немедленно ответил:

– Больше ни за что не отпущу!

Но Зина уже развернулась и побрела следом за своими спутниками. Пока она шла, кот, обхвативший девушку за шею передними лапами, глядел назад – то на своего хозяина, то вниз, опуская взгляд к земле. Рыжий повторил это раз пять кряду, так что Иванушка поневоле задался вопросом: что котофей мог увидеть там, внизу? И сам стал глядеть на выбеленную солнцем траву и на едва заметную тропку, по которой уходила девушка, которую он любил. Но то ли издали ему не были видны какие-то детали, то ли их мог распознать лишь кошачий глаз, только купеческий сын ничего особенного на земле так и не разглядел.

2

Афанасий Петрович Воздвиженский стоял там же, где застал его недавний приказ Агриппины Федотовой. Даже позы не сменил. И хотя бы этому Иван мог порадоваться. Изо всех сил стараясь не прибавлять шагу, он подошёл к бывшему управляющему. Странное дело: тот при его приближении даже головы не поднял. Но при этом вскинул глаза вверх – пренебрегая тем, сколь неудобно ему было таким манером держать Ивана в поле зрения.

– Я вот слышал, Афанасий Петрович, – заговорил купеческий сын, – что в среде духовенства не особенно жалуют священнических вдов, которые решают повторно вступить в брак. А ведь ваш батюшка сам – из священства. Может, именно поэтому вы прониклись неприязнью к вашей хозяйке – Варваре Михайловне Полугарской, по первому мужу – Тихомировой?

Бывший управляющий что-то промычал и явно попытался помотать головой. У него даже вздулись на шее вены от напряжения. Однако пантомима ему не удалась: он весь будто закостенел. Тут Агриппина Ивановна подошла к ним, и на сей раз господин Воздвиженский попробовал отпрянуть назад. Но вновь – без всякого результата.

– Можете, Афанасий Петрович, говорить! – разрешила ему Зинина баушка. – Но покуда вы на все вопросы не ответите – с места не сойдёте.

Управляющий резко выдохнул, как если бы до этого момента задерживал дыхание. А потом торопливо произнёс, обращаясь к Ивану:

– Побойтесь Бога, сударь! Никакой неприязни я к Варваре Михайловне не питал. – И тут же поправился: – Не питаю.

– Тогда, стало быть, вы прониклись неприязнью к её мужу, господину Полугарскому? Что, и к нему тоже – нет? Ну, тогда я и не знаю, что думать. – Иван картинно развёл руками. – С какой стати вы решили обворовать хозяев, к которым испытывали лишь благоговейную преданность?

– Я их не обворовывал! – вознегодовал господин Воздвиженский.

Он явно собирался воздеть руки в протестующем жесте. Но, как видно, разрешение Агриппины распространялось лишь на его речь – не на движения: руки его остались висеть плетьми вдоль туловища.

– А пароконный экипаж с ливрейным лакеем вы получили от своего отца – настоятеля Троицкого храма? В подарок на именины, должно быть? Впрочем, нет! О чём это я? Наверняка вы купили его сами, на жалованье управляющего. После чего отказались от места: совестно вам стало, что наниматели платят вам чересчур много.

Афанасий Воздвиженский перестал глядеть на Ивана снизу вверх – опустил очи долу. А потом проговорил шёпотом, так что купеческому сыну пришлось сделать ещё полшага вперёд, чтобы расслышать его слова:

– Насчёт преданности – я и вправду её к Полугарским не питал. Но я не воровал их денег.

– Не воровали денег? – Агриппина, встрявшая в разговор, явно заметила то же, что и сам Иван: на какое слово управляющий сделал упор, возможно – непроизвольно. – Ну поди ж ты!.. А что тогда воровали? И не вздумайте врать! Вы видели, что произошло с Прасковьей Назаровой. Откажетесь говорить правду – станете для нас бесполезны. И господин Алтынов в два счёта отправит вас следом за Прасковьей Власовной.

Хоть управляющий и не мог двигаться, но при последних словах чёртовой бабушки зубы у него два раза клацнули – совершенно отчётливо.

– Ну зачем вы так, Агриппина Ивановна! – Купеческий сын со всем доступным ему артистизмом изобразил сокрушённый тон. – Афанасию Петровичу и самому есть прямой резон откровенно с нами переговорить! Ведь в Медвежьем Ручье находится сейчас родной брат его жены. И от меня, когда я туда попаду, будет напрямую зависеть, как с господином Левшиным станут обращаться. А я туда попаду, уж будьте благонадёжны! – И при этих словах никакой артистизм Ивану не понадобился: он должен был попасть в Медвежий Ручей – пусть бы даже небеса разверзлись.

Бывший управляющий вновь поднял на него глаза, потом перевёл взгляд на Агриппину и наконец проговорил:

– Хорошо, я расскажу вам всё.

3

Господин Воздвиженский и в самом деле не обворовывал своих нанимателей. Но, когда тот поведал, как обстояло дело, Иван поневоле подумал: лучше бы Афанасий Петрович просто прикарманивал хозяйские деньги.

– Около месяца назад, – начал рассказывать бывший управляющий, – я нашёл записку на столе во флигеле, где располагались мои комнаты. Анонимную записку. Поначалу я решил: это чья-то шутка. Кто-то из грамотной челяди забавляется. Аноним предлагал мне десять тысяч рублей серебром в виде векселя на предъявителя в обмен на одну небольшую услугу. Вексель на предъявителя – это ценная бумага, позволяющая…

– Я знаю, что это такое, – перебил его Иван Алтынов. – Какой услуги от вас хотели?

– У меня имелись ключи от всех без исключения замков в усадьбе. И в оговорённый день я должен был всего лишь навсего оставить связку ключей без присмотра на столе в своём флигеле.

– То есть там же, где вы и обнаружили записку?

– Именно так. И я всю голову себе сломал, пытаясь понять: кто мог быть тем анонимом? Если он не был просто шутником, конечно. И зачем ему понадобились ключи, если он и так вошёл в мой флигель без всяких препон? А я ведь всегда запирал дверь на замок, когда уходил.

– Интересно! – Иван Алтынов принялся тереть подбородок, а потом сказал: – И