Деньги не пахнут 7 - Константин Владимирович Ежов

Что уж говорить – ведь именно благодаря Платонову он свёл старые счёты с Акманом, добившись того, чего годами не мог.

Киссинджер на мгновение отвлёкся, отворачиваясь к другому гостю, и тогда Айкан, не теряя ни секунды, шагнул ближе. Его рука легла на плечо, тяжёлая, почти братская.

Сигарный дым потянулся в сторону, и он тихо произнёс, едва слышно:

– Послушай…

И в этом коротком слове сквозил не приказ и не угроза – скорее приглашение в иной, закрытый разговор, где решаются судьбы не людей, а империй.

В зале стоял звон бокалов, лёгкий запах дорогого вина смешивался с ароматом свежего лака и пряностей из кухни. Под потолком дрожали люстры, отражая сотни бликов от смокингов и бриллиантов. Старик Айкан, с прищуром хищника, глядел прямо, не мигая. В его взгляде играла насмешка, чуть приправленная испытанием.

– Какую бомбу собираешься взорвать сегодня? – произнёс он вполголоса, словно между делом, но в тоне звенела сталь.

Собеседник ответил с лёгкой усмешкой, спокойно, будто разговор касался погоды:

– Бомбу, сэр?

– Да не похож ты на человека, который просто сидит и молчит, когда вокруг столько народа, – проворчал Айкан и, чуть склонив голову, усмехнулся уголком губ.

Воздух вокруг будто сгустился, а где-то вдалеке зазвенели ложечки о фарфор.

– Звучит так, будто беды за мной ходят по пятам, – прозвучало в ответ, но старик не дрогнул.

– Один раз ты уже провёл меня, – усмехнулся он, вспоминая. – Подал блюдо как главное, а оказалось – лёгкая закуска перед бурей.

Он говорил о той самой первой встрече, когда Сергей Платонов убедил Айкана объединить силы ради громкого разоблачения компании "Вэлиант". Тогда всё выглядело как простая охота за коррупцией, но вместо этого Америка всколыхнулась: бойкоты, акции протеста, студенческие кампусы, продающие доли, журналисты, задыхавшиеся от новостей. Само разоблачение оказалось лишь искрой, из которой вырос пожар.

– Не думаю, что этот вечер закончится на "открытии фонда", – произнёс Айкан, словно пробуя слова на вкус. – Так ведь, Сергей?

Он смотрел прямо, глаза сверкали от лукавой догадки.

– И что же на этот раз прячется под красивыми фразами?

Ответа не последовало – только лёгкий поворот головы в сторону сцены, где звучал голос ведущего:

– Прошу внимания! Сейчас к микрофону приглашается господин Сергей Платонов, представитель Pareto Innovation.

Айкан приподнял бровь, но Платонов уже улыбнулся коротко, почти незаметно:

– После речи поговорим, – бросил он, и мягкий шелест дорогой ткани отозвался в тишине, когда шаги направились к подиуму.

Зал стих, будто кто-то выключил звук. Только лёгкий гул кондиционеров и щёлканье фотокамер нарушали безмолвие.

Толпа следила за каждым его движением. Кто-то с нетерпением, кто-то — с опасением.

"Началось," – пронеслось в воздухе.

Сергей обвёл взглядом зал, и свет прожекторов заскользил по его лицу.

– Pareto Innovation открывает сбор капитала сроком на две недели, – произнёс он спокойно, отчётливо.

Пауза. Как удар метронома.

Десятки пар глаз округлились.

Две недели. Ничтожно малый срок, почти вызов. В воздухе запахло азартом — словно перед стартом скачек.

– Общий объём — пятнадцать миллиардов долларов, – прозвучало следом.

Зал ожил мгновенно: шорох шелка, глухие возгласы, перешёптывания. Цифра ударила, как гром. Даже ветераны Уолл-стрит подняли головы.

Но настоящий гром гремел впереди.

– Половина этой суммы, семь с половиной миллиардов, будет направлена на создание нового направления – частного инвестиционного фонда в структуре Pareto.

Кто-то тихо присвистнул.

– Частный капитал? – переспросил кто-то, не веря ушам.

– С чего вдруг… – донеслось с другого конца зала.

Словно камень брошен в гладь воды – волны удивления и расчёта разошлись по кругу. В воздухе витал запах перегретого любопытства и амбиций, смешанный с едва ощутимым ароматом шампанского.

А наверху, под светом прожекторов, стоял человек, в голосе которого звучала сталь и предчувствие новой бури.

Воздух в зале стоял плотный, насыщенный шёпотом, запахом дорогого парфюма и терпкого вина. Хрустальные люстры отражали холодный свет прожекторов, который оседал на лицах собравшихся – финансистов, инвесторов, людей, привыкших чувствовать движение денег по воздуху, словно ток. Внимание всех притянуло одно слово – "частные инвестиции".

Речь шла о двух разных мирах. Хедж-фонды жили скоростью – быстрой прибылью, мгновенными сделками, азартом ежедневных колебаний рынка. Их стихия – ликвидные активы: акции, облигации, деривативы, всё, что можно обернуть в наличность, пока не остыло. Деньги в них текли, как ртуть, не зная покоя.

А вот частный капитал – другое дело. Это долгий вдох перед прыжком. Там, где хедж-фонд играет секундами, private equity дышит десятилетиями. Не биржевые стартапы, закрытые компании, сделки за плотно закрытыми дверями. Инвестиции, словно дуб в земле, пускают корни глубоко и требуют терпения – семь, а то и десять лет, прежде чем ветви принесут плоды.

Потому когда стало известно, что фонд Сергея Платонова – символ скорости, резких манёвров и громких побед – открывает частное направление, зал ощутимо зашевелился.

– Не слишком ли поспешно? – пробормотал кто-то из седых аналитиков, задумчиво вращая бокал.

– Слишком рано…, – вторил другой, едва слышно.

Обычно такие шаги делались спустя годы наблюдений, выверенных стратегий, осторожных проб. А Pareto Innovation существовал меньше полугода. Слишком быстро, слишком рискованно – будто шаг по тонкому льду при первом морозе.

На сцене снова зазвучал спокойный голос.

– Частное направление начнёт работу уже в этом году. Плановый горизонт – десять лет.

Десять лет. Для мира, где всё решают секунды, это звучало почти как вызов вечности.

Многие переглянулись. Сомнение блеснуло в взглядах.

"Сможет ли Платонов сохранить свою хватку через десять лет?"

"Он ведь не занимался управлением компаниями, только стратегией на бирже…"

Одни чувствовали тревогу, другие – запах большой охоты.

Платонов уже доказал свою силу в активистском инвестировании – редкой стратегии, стоящей на грани двух миров. Там, где инвестор вмешивается в дела компании, меняет курс её движения, перестраивает целые структуры, чтобы вернуть ценность бренду и сделать его вновь живым.

Первая его кампания закончилась легендарно. Подняв стоимость "Аллергана" почти вдвое, он продал компанию гиганту фармацевтики, и с тех пор его имя стало меткой успеха.

– Если Платонов берётся – невозможное становится вероятным, – шептали между собой наблюдатели.

Имя Сергея Платонова уже само стало активом, знаком доверия. Одно упоминание о его вложении могло взорвать рынок, как спичка