Деньги не пахнут 7 - Константин Владимирович Ежов

***

У выхода из аэропорта ожидал чёрный седан. Кожа салона была тёплой, воздух пах дорогим деревом и слабым ароматом бензина. Двигатель мурлыкал, словно довольный кот. Машина понеслась по зимним улицам, где в воздухе витал аромат мокрого асфальта и снега.

Больница Пенсильванского университета выросла впереди – белый корпус, стеклянный фасад, холодный блеск стали. От приглушённого гула города тут осталось только гудение вентиляции и приглушённые шаги медсестёр за стеклом.

У входа стоял человек, терпеливо ждавший. Дэвид.

– Давненько не встречались здесь, в госпитале, – сказал он, протягивая руку.

За последние месяцы встречи происходили в Нью-Йорке, но сюда путь не лежал. Не из-за лени – просто не было нужды. Пациенты клинических испытаний шли по протоколу, Рейчел присылала отчёты, видео, таблицы. Всё шло как по нотам.

До сегодня.

– С Новым годом… хотя как-то не к месту, – усмехнулся Дэвид. Улыбка вышла усталой, глаза тонули в красных прожилках.

– Третьи сутки не уходишь?

– Приходится. Ситуация тяжёлая.

Запах дезинфекции ударил в нос – стерильный, пронзительный, с металлической ноткой. За стеклом мелькали фигуры в белых халатах.

Один из пациентов, участвующих в испытаниях, оказался в критическом состоянии. Дэвид и Джесси уже трое суток жили здесь, следя за ним без перерыва.

– Реакции на рапамицин нет, – произнёс Дэвид, опуская глаза.

Лекарство, на которое возлагались надежды, не сработало. Судороги усиливались, показатели падали. Это означало одно – тот случай оказался того же типа, что и сам Платонов. Ни первая, ни вторая терапия не помогали. Оставался третий вариант – последний, рискованный, не до конца проверенный.

Воздух стал плотным, почти вязким, будто пропитался тревогой. Где-то глухо запищал монитор, на секунду ударив по нервам.

– Всё будет хорошо, – тихо сказал Платонов, глядя Дэвиду прямо в глаза. – Спасём. Любой ценой.

Потому что, спасая этого пациента, он спасал не только чужую жизнь – но и свою собственную.

Глава 10

По коридору больницы тянуло прохладой, пахло хлоркой, горячим пластиком аппаратов и чем-то едва уловимо металлическим. Стоило пройти несколько шагов – и из-за дверей, из-за стоек регистрации, из-за приоткрытых палат начинали шептаться голоса, осторожные, приглушённые, будто опасались потревожить воздух.

– Это… тот самый, что ли…

– Косатка? Чего он здесь делает…

После последней громкой истории слухи расползлись по всей больнице, и теперь каждый взгляд будто обжигал затылок, словно острые иглы. Но никто не рискнул приблизиться. И правильно сделал бы – рядом с Дэвидом приходилось почти бежать, шаги гулко отдавались по линолеуму, темп не позволял ни остановиться, ни выдохнуть спокойно.

– Ещё сутки назад всё было очень плохо, – повторял Дэвид, не замедляя шага. Голос хрипел от бессонницы. – Температура сорвалась до тридцати девяти с половиной, давление рухнуло, шок развился буквально за минуты. Почки почти остановились, сатурация упала ниже восьмидесяти. Протащили его через это только за счёт ЭКМО и диализа. Еле-еле удержали.

В словах звучала тяжесть – та, что остаётся после ночей, проведённых у мониторов.

– Значит, цитокиновый шторм, – раздалось в ответ.

– Да, самый настоящий.

Иммунитет пациента сложился, как карточный домик, – внутри тела бушевала буря.

– Выходит, путь MTOR тут ни при чём. Касательно Дилана…

Это имя висело над всей ситуацией, словно тень.

Дилан.

Парень, с которым уже доводилось пересекаться раньше. Тогда показатели его анализов – скачки креатинина, причудливые волны IL-10 – показались подозрительно знакомыми, отражая собственную историю, написанную болячкой. И тогда закралось предположение: может, он такой же?

Но подтверждение, вместо удовлетворения, принесло горький привкус. Для исследований – шаг вперёд. Для Дилана – приговор. Тот самый тип заболевания, при котором известных методов лечения нет.

Дэвид остановился перед нужной дверью и распахнул её.

В палате пахло усталостью, кофе из автомата, резиной перчаток и томлением, которое бывает там, где ждут слишком долго. Джесси, с запавшими глазами, тяжело поднял голову.

И неожиданно – Рейчел. Глаза у неё были красные, причёска растрепалась, будто она снова и снова хваталась за волосы в отчаянии.

Возле стены стояли родные Дилана. Однажды они уже встречались – в тот раз лица светились надеждой. Теперь же на них застыло странное выражение, какое бывает у людей, когда улыбка больше не получается, а плакать сил нет.

Они попытались приветствовать, но губы дрогнули лишь на половину движения. В ответ им достался лишь короткий, спокойный кивок.

Кровать возвышалась в центре палаты, окружённая стойками с прозрачными пакетами, проводами, шлангами.

– Дилан? – прозвучало тихим, ровным тоном.

Под кислородной маской лицо лежащего казалось почти прозрачным. Глаза приоткрылись медленно, будто веки налились свинцом. На секунду уголки губ поднялись – слабая, призрачная тень улыбки.

– Самое тяжёлое, возможно, позади… – произнёс Дэвид глухо.

Но состояние говорилo совсем другое. Ритм сердца пробивался на монитор неровными, беспокойными всплесками. Давление держалось на опасно низкой грани. На коже выступали тёмные кровоизлияния, словно пурпурные следы от удара. Вся фигура пациента распухла, будто вода внутри тела не находила выхода.

Дверь распахнулась вновь. В палату вошли врачи – запах медицинских халатов, прохладный воздух коридора, шуршание бумаги. Позади заведующего маячили испуганные, изумлённые лица интернов и ординаторов.

– Сергей Платонов?

– Он? Здесь?..

Удивлённые возгласы прокатились по палате, как лёгкая волна.

Никто не ожидал увидеть в больничной комнате того, о ком шепчутся в холлах, словно о мифическом звере.

Под тусклым светом лампы шум в палате будто споткнулся и затих, словно кто-то накрыл его плотным пледом. Едва слышный писк аппаратуры отдавал в висках, навевая ощущение густого, вязкого воздуха, наполненного запахом антисептиков и стерильного холода. Лечащий врач одарил присутствующих резким, отрезвляющим взглядом – такой, от которого сразу смолкают даже самые громкие.

В этом тяжёлым комком повисшем молчании врач наконец заговорил, медленно, словно выбирая слова на ощупь:

– Сейчас у нас, по сути, два пути. Первый – попытаться подавить воспалительную реакцию мощными иммунодепрессантами, но…

Эта мера могла приглушить лишь видимые проявления болезни, не дотянувшись до того, что скрыто глубже. Всё это напоминало попытку накрыть восстание иммунной системы тонким пластырем – бесполезную и наивную.

– Второй вариант… это экспериментальный метод, предложенный вашим фондом.

Врач прекрасно знал, о каком подходе идёт