Деньги не пахнут 7 - Константин Владимирович Ежов

пытались компенсировать его тяжесть. Если бы на месте Дилана оказался сам инициатор метода, душа осталась бы спокойнее. Но болезнь ещё не коснулась тела, и стать подопытным кроликом было попросту невозможно. Бессмысленно проверять химиотерапию на здоровом человеке – ровно так же бессмысленно было взять удар на себя в подобной ситуации.

Но выходить из этой русской рулетки не приходилось. И логика подсказывала: шаг сделан правильный. Полученные данные теперь спасут многих – всех больных синдромом Каслмана, включая автора метода. Получается, винить себя вроде бы не за что: мир стал немного лучше, наука продвинулась вперёд…

Только вот липкая мерзость никуда не исчезала.

Чтобы прогнать её хоть на миг, в бокал отправлялась новая порция виски, терпкая, пахнущая дубом и дымом. Глотки жгли горло, растекались теплом по груди, но мысли не растворялись, а лишь туже скручивались внутри.

И когда алкоголь уже начал рассеивать углы сознания, дверь открылась.

На пороге стояла Рейчел.

– Волновалась…, – её голос прозвучал мягко, но в нём пряталась тревога, словно тонкая трещина в стекле.

Похоже, смерть Дилана, наступившая после предложенного варианта лечения, давила на неё ничуть не слабее.

– То, что сказала мать Дилана… это было от отчаяния. Ты ведь знаешь – решение принимал сам Дилан. Не впервые это подтверждаем.

Стараясь облегчить тяжесть, она произносила слова осторожно, почти на цыпочках. Но лёгкая, едва заметная усмешка и качнувшийся жест головы означали несогласие.

– Она хотела сказать, что выбор был подсказан мной, так? – прозвучало с едкой усталостью.

– Нет, – ответ Рейчел был быстрым, уверенным, как выстрел.

– Предложенный тобой путь не выглядел заманчивым. Наоборот – слишком рискованным, настолько, что нормальный человек отшатнулся бы инстинктивно. Дилан выбрал его, потому что он всегда выбирал трудные дороги. Поэтому это было его решение.

Слова звучали логично, почти безупречно. Но логика странным образом не умела согревать.

– Знаний у меня мало, – продолжила она, – но Дилана знаю лучше, чем ты или Дэвид. Если бы твои слова как-то сломали его характер и заставили принять решение, которое ему не свойственно… тогда пришлось бы остановить тебя. Во что бы то ни стало. Это моя роль.

Роль… странное слово, но в её устах оно звучало крепко, уверенно. Всплывали воспоминания о том, как она едва ли не ежедневно появлялась в больнице, выслушивала, разговаривала, вглядывалась в лица пациентов, будто пыталась понять не только их болезни, но и внутренний стержень каждого.

Алкоголь струился по венам, опутывал голову ватой. И среди этой мутной ваты её голос прозвучал снова – чётко, отчётливо:

– Если Шон когда-нибудь переступит грань – постараюсь остановить. Сделай своё дело до конца. Ты и Дэвид умеете разгоняться. А тормозом стану я.

– Тормоз? – отозвалось с удивлением.

– Так проще. Одному человеку сложно быть и газом, и тормозом, и рулём. Поэтому ответственность за остановку беру на себя. Это и есть моя часть пути.

Слова осели глубоко. Перед глазами стояла она – уставшая после ночи в больнице, но всё равно светящаяся каким-то внутренним огнём. Изумрудные глаза, сквозь усталость всё ещё яркие, смотрели почти прямо в душу.

Наивная? Возможно.

Но внутри этого хрупкого силуэта ощущалось что-то удивительно прочное – словно несгибаемая стальная струна, натянутая под мягкой оболочкой.

Пока взгляд скользил по её лицу, ладонь нашла бокал, и на язык вновь попала капля обжигающей янтарной жидкости.

– Так что не бери на себя всю вину. Эту ношу возьму…

Ответственность…

Трижды перекатилось это слово внутри, тяжёлыми камнями.

Но была ли эта тяжесть действительно ответственностью?

– Но… разве можно вот так просто идти дальше, будто ничего не произошло? – слова сорвались тихо, почти шёпотом.

Может быть, это и есть то самое чувство, называемое совестью.

Совесть не резала по-живому, формально ничего дурного не произошло, однако лёгкое, почти кожей ощутимое чувство неловкости не позволяло просто так отмахнуться и шагнуть дальше, будто бы ничего не случилось. Такое ощущение липкой тени на плечах, от которой не удаётся избавиться одним резким движением.

Рейчел тихо улыбнулась, мягко, словно кладёт кому-то ладонь на сердце.

– Не думай, что ничего не было. Просто неси это внутри. Если сможешь – этого достаточно.

Слова легли куда-то глубже, чем ожидалось. Нести это в сердце… почему бы и нет.

***

На следующее утро в холле отеля появился несколько странный запрос – просьба найти тату-салон. Консьерж даже приподнял брови.

– Тату-салон? Вы уверены?

Татуировки никогда не вызывали особого интереса, но в этот момент захотелось оставить на коже тонкую чернильную линию – словно отметку, чтобы память не стиралась временем. На запястье вскоре легла узкая надпись:

"Dylan (2015.2.5. 10:49)"

В какой-то момент возникла мысль вписать рядом имя Светланы Романовой, но точное время её смерти так и не всплыло в голове, поэтому решение пришлось отложить.

Чернила чуть покалывали под плёнкой, запах антисептика едва уловимо стоял в воздухе, и, несмотря на всё, внутри стало будто бы легче. Конечно, одним штрихом не воскресить мёртвых. Это всего лишь маленькая попытка умиротворить внутренний голос, который шепчет: "Ведёшь себя так, будто ничего не произошло". Но попытка сработала – и мыслей стало яснее, будто кто-то смахнул пыль со стола.

В голове постепенно выстраивались дела, которые нужно завершить. Не время киснуть. Не время увязать в горечи.

***

Дэвид встретил с осторожностью, взгляды у него были беспокойные, словно он подбирал слова, боясь ранить.

– Шон… насчёт Дилана…, – начал он, медленно, будто ступает по хрупкому льду.

Но дальше говорить ему не дали.

– Со мной всё в порядке. Сейчас важнее другое.

– Другое?..

– Похороны Дилана оплачу полностью.

– Что? Шон, необязательно…

– Для меня это не проблема, и ты это знаешь.

Дэвид вздохнул, понимая, что спорить бессмысленно. Денег у семьи почти не было – лишь на простейшую кремацию, скромную до боли. Такой прощальный обряд трудно назвать достойным. Это известно слишком хорошо – такие похороны оставляют только пустоту.

– Передай мне все данные по Дилану, как только их соберут. И... что там