Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Теперь точно знают. – Варгас знаками велел швейцару подать пальто. Надевать его он не стал – перекинул через руку и выволок художника в дождливую ночь.

Глава 66

– Милосердная Августа, – шептала Клара, стоя на коленях перед кроватью. – Помощница и заступница, услышь молитвы мои. Храни и защити дитя малое Дафну от всякого зла земного, дай ей сил вынести испытания, ей ниспосланные. Помоги мне найти ее и вернуть в дом матери ее. Укрепи мою руку, заступница, и направь пути мои верными тропами, услышь мольбу сердца моего…

Клара шептала, захлебываясь словами, повторяя их по кругу, будто от того, как часто она будет повторять истертые формулы, зависело, услышит ли ее святая покровительница или нет. Старенькая настоятельница предупреждала их, юных воспитанниц, о грехе пустословия. «Наша старушка Августа читает по сердцам, а не по губам», – приговаривала она, и Клара усвоила этот урок. Но там же, за холодными стенами монастырского приюта, узнала она и другое: даже если святая и не нуждалась в словах, в них нуждалась сама Клара. Молиться вслух нужно, чтобы освободить голову от суетных мыслей, заглушить сомнения, тревоги и страхи. Точно так же она точила наваху, раз за разом проводя оселком по изогнутому клинку. Точно так же она делала по утрам гимнастику, чтобы поддерживать тело в форме.

– Милосердная Августа, помощница и заступница…

От долгого стояния на коленях у Клары одеревенела спина, болели икры и бедра. В приюте у нее была особая скамеечка, помогавшая распределить вес и нагрузку. Однако здесь приходилось довольствоваться вздыбившимся от сырости паркетом напротив окна, из которого сквозило. Но ничего – колени у нее привычные, вытерпят и не такое. Святая Августа семь лет молилась на голых камнях в Калленской пещере, так что ей-то уж грех жаловаться.

Клара подышала на ладони, сцепленные в замок, чтобы согреть окоченевшие пальцы. Проклятый город! Здесь когда-нибудь бывает тепло? Или же солнцу настолько противно смотреть на мерзости, которые творятся на грязных улицах, что оно вообще сюда не заглядывает? Зачем она вообще сюда приехала? Могла же остаться в Лос-Франка, в монастыре, или вернуться в разрушенное шато. Не все виноградники вырубили и сожгли, что-то должно остаться, и, как говорил ее наставник Беркуччи, цветы растут даже на пепелище. Да, она бежала – от прошлого, от воспоминаний, слишком тягостных, чтобы жить с ними рядом. Но не ошиблась ли она, выбирая направление?

Взгляд упал на раскрытую наваху, лежащую на краю кровати. Скользнул по лезвию и рукояти, по причудливым изгибам орнамента, мерцающим в электрическом свете. И Клара заставила себя выпрямиться.

Нет, она не ошиблась. Она здесь потому, что должна быть здесь. Это и был ответ на ее молитвы. Она молилась сейчас о защите для Дафны и поэтому тогда, много лет назад, нашла газету с маленькой заметкой, которая и привела ее сюда. С самого начала она знала ответ, теперь же узнала вопрос.

– Верни ее, Клара, – говорит отец. – Верни. Обещай мне.

– Обещаю, – ответила она.

Двумя руками Клара взяла наваху и легко коснулась губами изогнутого лезвия. Поцелуй, предназначенный вовсе не оружию, а тому, кто вручил ей клинок. Только после этого она сложила нож и спрятала его в рукаве, закрепив специальной петлей. Прежде Клара избегала носить там наваху: слишком близко к руке, а когда оружие так близко, чересчур велик соблазн пустить его в дело. Как сказал один мудрый человек: если прятать в руке железо, всегда найдется кого зарезать[3]. Когда-то эти слова ее зацепили, и, зная себя и свою вспыльчивость, Клара прятала наваху то глубоко в карманах, а то и вовсе на дне саквояжа. Но пришел срок ножу занять законное место.

– Милосердная Августа…

Она не договорила: за дверью послышались шаги. Кто-то пробежал по коридору – торопливо, но при этом стараясь особо не шуметь. Клара нахмурилась, хотела вернуться к молитве, но вместо этого плавно поднялась с колен и на цыпочках прокралась к двери. Положив ладонь на позолоченную ручку, она замерла, прислушиваясь. Это еще что такое? Разумеется, сами по себе эти звуки ничего не значили: мало ли кому и за какой надобностью потребовалось бегать по отелю посреди ночи. Может, среди постояльцев есть лунатики, которые бродят во сне, или же кто-то ищет свободную уборную, потому что та, что в номере, засорилась? И все же… Клара повернула ручку и приоткрыла дверь.

Лампочки в коридоре не горели, так что единственным источником света оказалась желтая полоса из-за двери Клары – немного, но хоть что-то. Она прищурилась, вглядываясь в серый полумрак, но никого не увидела.

Наверное, стоило вернуться в номер и не забивать голову ерундой. Но вместо этого Клара выскользнула за дверь и двинулась в ту же сторону, куда, как ей показалось, удалились шаги, – к лестнице, ведущей в фойе.

Здесь тоже никого не оказалось, и Клара уже решила, что шаги ей померещились, как снизу донесся тонкий скрип. Стараясь ступать как можно тише, Клара стала спускаться по истертым мраморным ступеням. Она не смела лишний раз вдохнуть, опасаясь, что звуки ее дыхания, усиленные эхом, прозвучат подобно вою ветра в узком ущелье – мысль совершенно глупая, но в темноте глупости так и лезут в голову.

Только оказавшись на последнем лестничном пролете, Клара убедилась, что не ошиблась. За стойкой администратора кто-то копошился – спиной к ней, так что она не могла разглядеть лица, хотя и поняла, что это мужчина. Чем он занимался – было не видно, но Клара догадалась. Там же находился сейф, хотя и сомнительно, чтобы в нем лежали хоть какие-то деньги. На стойке стоял раскрытый саквояж, из которого комом вываливалось что-то вроде скомканных простыней, и, к немалому удивлению Клары, виднелась позолоченная ручка фарфоровой супницы.

Все так же бесшумно Клара спустилась по лестнице. Мужчина был настолько поглощен своим занятием, что не обернулся, даже когда она подошла совсем близко. Сопя и пыхтя, он двумя руками раскачивал сейф, пытаясь сдвинуть его с места. И зачем? Уж этот железный гроб с собой точно не утащишь. Впрочем, мужчина и не собирался. Как только ему удалось отодвинуть сейф еще немного, он просунул руку за заднюю стенку и вытащил пухлый конверт из серой бумаги.

– Что вы делаете?

Мужчина обернулся и уставился на Клару испуганными глазами. Разумеется, это был Шильке, кто же еще? Узнав ее, управляющий ощерился, а руку с конвертом торопливо спрятал за спину.

– Ты! –