Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Я спросила: что вы делаете? – повторила Клара.

– А тебе какое дело? Собираю свои вещички. Сваливаю из этой богадельни к чертям собачьим. С меня хватит.

– Вещички?

Клара насупила брови, а затем, охваченная внезапной догадкой, дернула за край торчавшей из саквояжа простыни. С металлическим звоном на пол посыпались ножи, вилки, прочие столовые приборы, а в довершение ко всему – солонка, разлетевшаяся от удара об пол. Шильке тяжело задышал, но с места не сдвинулся.

– Свои вещички? – процедила Клара, оглядывая приборы на полу. Проклятье! Это ведь даже не серебро… Вилки с погнутыми зубцами, щербатые ножи – да на такое не всякий старьевщик позарится.

– И что?! – взвизгнул Шильке. – Толстуха мне задолжала, я имею полное право на компенсацию!

У Клары запершило в горле. Она знала, что такое ненависть, знала злость и презрение, но впервые в жизни ее чуть не стошнило от чьих-то слов. После всего, что случилось, после того, что он сделал, этот человек не только ворует ложки, но и заявляет, что имеет на это полное право?

– Что ты прячешь? – Клара напряглась, как кошка перед прыжком.

– Ничего. Не твое дело.

Он попятился, но отступать было некуда. Глазки управляющего забегали, но Клара смотрела на него не моргая.

– Что. Ты. Прячешь?

Шильке втянул голову в плечи, только что не зашипел, и на крошечное мгновение их глаза встретились. И Клара отпрянула, будто ее ошпарило кипятком: она узнала этот взгляд. Полный ненависти взгляд крысы, загнанной в угол.

Ее замешательство придало управляющему если не сил, то уверенности.

– Не. Твое. Дело, – проговорил он, передразнивая Клару. Затем нарочито медленно убрал руку из-за спины, и она снова увидела толстый серый конверт. Все так же медленно Шильке переложил конверт во внутренний карман пиджака и хлопнул себя по груди. – Ясно? Тебя это не касается.

Клара не отрываясь смотрела на его обезьянью физиономию: на отвисшую нижнюю губу, дрожащую, даже когда он молчал, на неопрятную пародию на усики, на сизую щетину на скулах, на оттопыренные уши, на фингал, темневший под левым глазом – подарочек от Гюнтера… И пока она на него смотрела, картина произошедшего выстраивалась, как если бы она собирала мозаику.

– Это деньги, – сказала Клара. – Деньги, которые ты украл у мадам Буше. Понемногу воровал и прятал. Или помногу?

Шильке шумно выдохнул через нос, и по тому, как он поморщился, Клара поняла, что не ошиблась. Может, воровал он и по чуть-чуть, но, судя по толщине конверта, сумма набралась внушительная. Пока мадам Буше ломала голову, как ей свести концы с концами, ее управляющий незаметно, как вцепившийся клещ, тянул из отеля деньги.

Отвислая губа Шильке затряслась, обнажив крупные кривые зубы. Словно бы он собирался рассмеяться, но сдержался в последний момент.

– И что? Самая умная, да? Дальше-то что? Давай, беги жалуйся толстухе.

Шильке шагнул вперед и захлопнул застежки саквояжа. Вилки с ложками – черт с ними, зато ему досталась супница, и, если походить по антикварным лавкам, за нее можно выручить больше, чем за все остальное барахло. Подхватив саквояж, управляющий двинулся к выходу из-за стойки.

– Нет! – Клара шагнула вперед и схватила его за рукав.

Шильке внимательно посмотрел на ее руку и только после этого поднял взгляд.

– Что? – В голосе прозвучала насмешка.

– Нет, – повторила Клара. – Верни все, что украл, тогда и вали на все четыре стороны.

– Серьезно? – Управляющий фыркнул. – Я? Украл? Я лишь забрал то, что принадлежит мне по праву.

– Я сказала: верни…

– Или что? Что ты мне сделаешь, сучка анархистская?

– Катлинская, – выдохнула Клара. Наваха сама скользнула в ладонь. Три щелчка – и в темноте фойе блеснуло изогнутое лезвие. Если прятать в руке железо…

С отвисшей челюстью Шильке уставился на нож.

– Сейчас понятнее?

– Ты мне угрожаешь? – оскалился Шильке. – Угрожаешь? Мне?

– Допустим.

Управляющий напрягся.

– Ладно. Как скажешь.

В тот же миг он с силой толкнул ее в грудь. Клара замешкалась, отступая, но Шильке хватило и этого. Размахнувшись саквояжем, он по широкой дуге ударил Клару. Целил в голову – попал в плечо, но все равно удар был такой силы, что Клару отбросило в сторону. Тяжелая супница придала саквояжу вес – он обрушился как кузнечный молот, выбив нож из руки. Звякнув, наваха откатилась по полу к дальней стене.

Однако инерция удара сыграла с Шильке злую шутку: его и самого потянуло вперед, прямо на Клару, и она вцепилась в лацкан его пиджака. Некоторое время они боролись, толкали и пихали друг друга, цепляясь за одежду, а кончилось все тем, что серый конверт выпал на пол.

На мгновение оба замерли, тяжело дыша. Клара опомнилась первой и ногой оттолкнула конверт в сторону. Шильке тут же отпустил ее, но, прежде чем он успел что-то сделать, Клара отпрыгнула, подхватила конверт и бросилась бежать. Шильке выругался и устремился следом.

– Отдай, сучка, отдай, или я…

Она не стала оборачиваться. Разумеется, нужно было бежать наверх – и не в свою комнату, а к Флипу. Но путь к лестнице преграждал управляющий, потому она бросилась к двери в котельную в надежде, что застанет там Гюнтера.

Клара выскочила на железную лестницу и загрохотала вниз по ступенькам, но тут же за ней последовал и управляющий. Шильке, похоже, вообще перестал соображать, что делает: уж он-то должен был понимать, что Гюнтер с ним церемониться не станет. Но, очевидно, в этом конверте лежала слишком большая сумма, чтобы управляющий мог расстаться с ней так просто.

В котельной было жарко и влажно. Огромный бойлер хрипел и гудел, словно мучился от несварения; из многочисленных труб, обмотанных сырым войлоком, вырывались струйки пара. В топке ревело пламя, бросая на кирпичные стены дрожащие ярко-алые отблески. Клара подумала, что что-то здесь не так: огонь не должен гореть так сильно, и котел не должен издавать таких звуков; но мысль мелькнула и исчезла – сейчас ей было не до того.

– Гюнтер! Гюнтер!

Клара споткнулась о валяющуюся на полу пустую бутылку и чуть не упала. Проклятье! Где же он? Шильке почти добрался до нижних ступеней.

– Гюнтер!!!

И в ответ раздался хриплый рык – управляющий тут же остановился как вкопанный, мигом спав с лица.

В углу котельной, рядом с самодельным столиком, стояла невысокая кушетка. С нее-то и поднялся кочегар, как медведь из берлоги. Он был в одних лишь кальсонах, мускулистое тело блестело от пота. Гюнтер встал, зашатался и обвел помещение тупым, невидящим взором. С первого взгляда было ясно,