Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Гюнтер! Помоги!

Кочегар развернулся на голос, попытался сфокусировать взгляд.

– Так… Че ты… Какого…

Может, Гюнтер едва стоял на ногах, но выглядел от этого не менее грозно: взгляд исподлобья, желваки, перекатывающиеся на скулах, и пудовые кулаки, которые он сжимал и разжимал, разгоняя кровь. Вытаращившись на Клару красными глазами, он еще раз попытался связать хотя бы пару слов:

– Ты это… Что здесь…

Он громко рыгнул, пошатнулся и, чтобы удержаться, схватился за обмотку одной из труб, повиснув на ней всем своим весом. Послышался металлический скрип. Труба, явно не приспособленная для таких упражнений, согнулась чуть ли не пополам. Клара не разбиралась в устройстве бойлера и потому не поняла, что произошло, – она видела только то, что котел задрожал сильнее, чем прежде. А вот Гюнтер, несмотря на алкогольный туман, все понял сразу. Лицо его переменилось, вытянулось и побледнело.

– Что за…

Кочегар попытался выпрямиться, но в тот же миг громко хлопнула лопнувшая труба. Засвистел пар, прозвучал еще один хлопок… И сорвавшаяся с трубы гайка ударила Гюнтера промеж глаз, пробив череп насквозь.

Даже не вскрикнув, Гюнтер рухнул на пол, точно мешок картошки, и так и остался лежать в растекающейся парящей луже, с удивлением, навечно застывшим на лице. А бойлер, шумно выдохнув, затих – то ли потому, что упало давление, то ли удовлетворившись одной жертвой.

Клара заскулила и попятилась, зажав рот ладонью. Она не верила, отказывалась поверить в случившееся. Так не бывает, так не должно быть… Гюнтер, он… Она… Из-за нее…

– Ты убила его! – завизжал Шильке. – Убила!

Клара обернулась к управляющему и не нашлась, что ответить.

– Убила… – повторил Шильке. – Прикончила своего защитничка.

– Я не… – Клара сглотнула. Это же неправда! Гюнтер погиб не из-за нее – всему виной глупое стечение обстоятельств. Если бы Шильке не погнался за ней, если бы Гюнтер так не напился, если бы…

– Я видел, я все видел, мне будет что рассказать жандармам. – Управляющий захихикал. – А теперь гони мои деньги, и я еще подумаю, что мне с тобой делать.

– Деньги? – Клара опустила взгляд на конверт.

То есть после всего случившегося Шильке продолжает думать о деньгах? У него на глазах погиб человек, а его заботят деньги?

– Да забирай!

Клара рванула край конверта, и разноцветные купюры разлетелись веером, как конфетти из взорвавшейся хлопушки. Палой листвой закружились по котельной, падая на тело Гюнтера и в лужу на полу.

Шильке взвыл. Вытянув руки, он метнулся к Кларе и вцепился в горло. Она попыталась вырваться, но ярость и безумие будто бы удесятерили силы управляющего.

– Сука! – хрипел он, брызжа в лицо слюной. – Дрянь! Тварь катлинская… Как ты могла?!

Клара изо всех сил пнула его по голени, но Шильке не заметил. Ненависть полыхала в его глазах ярче, чем алое пламя в топке котла.

– Это все из-за тебя! Из-за тебя, сука анархистская! Это ты, ты во всем виновата!

Он сжимал ее горло все сильнее, и в какой-то момент Клара решила, что это конец. Она колотила Шильке по спине, но от ее ударов не было никакого толку. От вони гнилого чеснока из глаз текли слезы. Шильке толкнул ее к бойлеру, прижал к железной стенке, обжигающей даже сквозь одежду.

– Ты у меня за все заплатишь, дрянь… Ты и…

Клара зашарила рукой по воздуху, рефлекторно ища хоть какую-то точку опоры в уплывающем мире. Пальцы сомкнулись на рукоятке вентиля – только потом Клара поняла, что это был клапан, сбрасывающий давление, тогда же она просто дернула ее вниз.

Раздался свист. Шильке обернулся на звук, и в тот же миг струя белого пара ударила ему в лицо. Управляющий завизжал – пронзительно, громко, как свинья на скотобойне. Хватка ослабла, и Клара не думая оттолкнула Шильке ногой, а сама метнулась к спасительной лестнице.

Впрочем, управляющему не было до нее никакого дела. Не прекращая орать, Шильке попятился, пряча обваренное лицо в ладонях, и наступил на валявшуюся на полу бутылку – прощальный подарочек от Гюнтера. В его состоянии удержаться на ногах было невозможно: Шильке взбрыкнул, словно попытался выполнить замысловатое танцевальное па, и рухнул на спину, ударившись затылком об угол металлической ступеньки. Крик оборвался на самой высокой ноте, тощее тело содрогнулось в последней конвульсии и замерло.

Зажав рот, Клара рванула вверх по лестнице, думая лишь о том, как бы выбраться из этого жуткого подвала. Куда угодно, главное – прочь, прочь отсюда. Оставляя за спиной двоих мертвецов и красный огонь в топке котла. А еще деньги – уродливые цветные бумажки, плавающие в лужах горячей воды, постепенно разбухая и превращаясь в кашу.

Глава 67

– Вас не должны смущать трудности, неизбежные на пути к грядущему Процветанию. Это долгий и сложный путь, но мы должны его пройти, сплотив ряды, плечом к плечу, презрев мелочные, сиюминутные… пш-ш… не дальше своего носа. Будущее наших детей зависит только от нас. В каком мире они будут жить? В каком мире мы хотим, чтобы они жили?

Искаженный динамиками голос Президента Республики звучал механически, совсем не похоже на речь живого человека. Возможно, виной тому дефекты записи или другие технические неполадки, но голос Президента утратил все эмоции, слова обратились в повторяющийся по кругу набор звуков, лишенных всякого смысла. Как бы Киршоу ни старался проникнуться речью, само назначение которой – зажигать сердца и направлять разум, у него не получалось. Он выхватывал отдельные слова: «Порядок», «Процветание», «Будущее» – всегда одни и те же, но остальное сливалось в ровный гул, раздражающий, как жужжание толстой навозной мухи.

– Это ведь выступление в Натте? – спросил Киршоу. – В позапрошлом году, если не ошибаюсь.

– Возможно, – отозвался Бреши.

– А я ведь был там, – покачал головой политик. – Я помню одну женщину, которая сидела в первом ряду и все выступление проревела навзрыд… После той речи ему аплодировали, наверное, целый час.

Следуя за Мари, медицинской сестрой с лицом фарфоровой куклы, они шли по длинному коридору в клинике «Аврора». Чересчур длинному: Киршоу не мог отделаться от ощущения, будто они обошли здание по кругу и пошли уже на второй заход. В этом коридоре не было ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд: бледно-зеленые стены, блестящий кафельный пол, как в общественной уборной. Киршоу думал, что если после смерти он попадет в преисподнюю, то именно так там все и будет выглядеть. Никаких озер с