Возвращение. Часть I - Даниил Корнаков

облизнул губы и повернулся к остальным, — рискнуть и выдумать на ходу очередную ложь, поставив на кон наши жизни, или сказать ему правду и попытаться спасти нас. — Он прерывисто вздохнул. — Я выбрал второе. И… пускай это всё обернулось так, как обернулось, главное одно — мы живы.

— Надолго ли… — прошептал Эрик и гневно шаркнул ногой по полу. — Чтоб меня! Проклятая Антарктида! Сборище сумасшедших придурков с обмороженными мозгами. Дерьмо, поганое дерьмо! Faen ta alt sammen!

До сих самых пор Матвей никогда не видел Эрика столь озлобленным.

— Они забрали моего сына… — раздался охрипший голос. Пока Надя говорила, её стеклянный взгляд по-прежнему высматривал нечто лишь видимой одной ей на полу. — Моего Йована…

Сидевший рядом Лейгур ответил:

— Мы вернём его. Обязательно…

— Я убью всех этих сукиных детей, — шептала она так, словно разговаривала сама с собой, — всех, кто хоть пальцем к нему притронулся.

По камере разлилось неловкое молчание.

— Думаю, — осторожно, словно боясь сказать лишнего, говорила Соня, — я знаю, куда они могли увести твоего мальчика. Они держат всех детишек, оставленных без родителей…

Надя резко посмотрела на Соню.

— У моего сына есть я! Его мать!

Соня нервно сглотнула. Её щёки зарумянились.

— Да, прости… не стоило мне так говорить. Я хотела лишь сказать, что они могли его отнести на двенадцатую палубу. Там есть одно местечко, нечто вроде детского сада. Они наверняка держат его там.

— А я вот что скажу… — впервые взял слово Юдичев. — Но сначала… Арин.

Девушка подняла на него взгляд.

— Этот твоей дневник и всё написанное там… Думаешь, это убедит Моргана?

— Я надеюсь, — ответила она, прильнув губами к прижатым друг к другу кулакам. — Там указаны места, имена, записи… Это должно его заинтересовать.

— Короче, — выдохнул Макс, — как по мне, так мы выиграли время и ничего больше. И это всё лучше, чем ничего. Даже если нам удастся убедить этого ублюдка поверить нам, в живых он нас долго не продержит. Поспрашивает ещё немного, вытянет информацию и прихлопнет к чертям собачьим. Потому сейчас нам нужно думать только об одном, — его взгляд прошёлся по всем собравшимся, — как принять бой с этими говнюками. Да, именно бой. Нет у нас времени на посиделки и придумывание всякого рода планов. Мы должны дать сучьим детям отпор.

— Согласен, — сказал Лейгур, — эти фанатики нас просто так не отпустят.

Матвей мысленно встал на их сторону. Сдаётся ему, Морган не оставил бы их в живых, спустись они хоть с неба с белоснежными крыльями за спинами.

— Может… Тихон сможет нам помочь? — осторожно спросила Соня. — Или его брат? Ведь должен же он…

— Не думаю, что Тихону теперь есть до нас хоть какое-то дело, — предположила Арина. — Он нашёл своего брата, ему ничего не грозит. На кой-чёрт ему сдались мы?

Ей ответила Надя.

— Ты же прекрасно знаешь, что это неправда, Арин. Он не бросит нас, не оставит в беде.

— Тогда где он? — её кулаки сжались. — Где его помощь, а? Где⁈

Надя ей не ответила.

— Мы здесь одни. Точка. И полагаться можем только на себя.

Её слова прозвучали, как приговор, повиснув над ними тревожной тишиной.

Глава 8

Непростительный грех

Тихон ждал брата в небольшой каюте на одиннадцатой палубе. Тот обещал вернуться к семи утра, но электронные часы на крохотном столике у стены уже показывали без десяти восемь.

Рассветало. Видневшиеся из широкого иллюминатора айсберги ослепляли белизной. Небо чистое, без единого облачка. В синих водах лениво курсировали траулеры, лодки и катера.

Вскоре сидеть на кровати наскучило, и он решительно направился к выходу, собираясь отыскать запропастившегося брата, однако, дёрнув ручку, обнаружил, что дверь не поддаётся. Тихон ахнул: неужели Тима, родной брат, запер его здесь словно пленника?

Он протестующе плюхнулся на край койки, важно скрестил руки на груди и придал лицу нарочито злое выражение, готовясь в этой положении встретить старшего брата и предъявить ему недовольство. Но сидеть так вскоре наскучило, он опустил затёкшую шею и вдруг заметил рулон бумаги, выпирающий из-под подножия раскладного дивана. Терзаемый любопытством Тихон сел на колени, пригнулся и потянул находку на себя. Оказавшаяся в его руках шершавая бумага пахла пылью, по краям подранная, а на ощупь скорее походила на странную ткань. Он медленно развернул рулон и наблюдал, как перед ним обнажается портрет некоей женщины, нарисованной карандашом. Чёрные глаза незнакомки смотрели на него с лёгкой ухмылкой, острый подбородок чуть приподнят, придавая ей важности; длинные волнистые волосы спадали до самых плеч и, казалось, вот-вот прорвутся за границы изображения и распластаются по полу, заполонив своей мягкостью всю эту крохотную каюту.

Неужели Тимур нарисовал это? Через секунду Тихон узнал ответ, когда взглянул в правый уголок полотна и разглядел подпись: «Josie M. 2090».

Тихон нагнулся и под диваном разделял ещё с десяток рулонов, больших и маленьких. Что они здесь делают?

Загремела замочная скважина. Тихон быстро свернул рисунок и забросил его под диван, а сам юркнул на кровать, на котором и встретил вошедшего брата.

— Вот и я, братец, — с улыбкой на лице доложил он и закрыл за собой дверь. В руке он держал старый, изодранный рюкзак, оставленный Тихоном на корабле. — Извини за опоздание, пришлось немного…

— Мои друзья, — решительно прервал его Тихон, вставая с кровати, — их допросили? С ними всё в порядке?

С лица брата медленно сползла улыбка.

— Об этом мы ещё поговорим.

Нечто странное и подозрительное послышалось в голосе Тимура, и Тихон ощутил прикосновение холода внутри.

— Это он? — Тимур поднял рюкзак. — Вроде подходит под твоё описание.

Тихон кивнул.

— Да, это мой. — Он протянул руку к лямке, но брат не торопился возвращать его вещи. Тимур расстегнул молнию рюкзака и не церемонясь вывалил содержимое. По столу прокатились несколько использованных гильз, пара запасных перчаток и нож, подаренный ему Матвеем. Но ничего из этого не привлекло внимание брата сильнее колоды карт для игры в покер, связанную резинкой.

— О боже, только не это. — Он подобрал одну из карт, червового валета, и грозно замахал ею перед лицом младшего брата. — Ты продолжаешь играть в карты?

Тихон ощутил растерянность.

— Да, но…

— Это грех,