Другая жизнь. Назад в СССР-2 - Михаил Васильевич Шелест

У меня помутнело в глазах и зашумело в голове. Я поднял другой нож и шагнул к Тсуиоши.

— Спокойно, — сказал мой «внутренний голос» и я почувствовал, как тело моё затормозило. — Он тебя провоцирует. Ты его убьешь и тебя посадят. Это для него нормальный «размен». Он заберёт с собой врага, а это — слава для погибающего самурая. Потому спрячь нож. Всё равно он уже с твоими отпечатками.

Я увидел глаза Тсуиоши, готовые ко всему. Может даже и к перехвату моего ножа. Убил бы он меня и его посадили бы, надолго укрыв от якудзы.

— Хрен тебе, а не лёгкая смерть! — улыбнувшись, сказал я, и отошёл к линии прилива, куда накатывались, совсем стихая, волны. Вода, коснувшаяся моих ног, была прохладной от прошедших ливней и меня немного взбодрило, хотя ещё недавно я плавал в ней едва её не кипеча своим телом. А тут… Наверное память от представленной морозильной камеры метя совсем охладила. Да и мысли о «моей маленькой» Тиэко, которую я всю ночь держал в своих обьятиях, как о дочери главы одного из крупнейших кланов Токийской якудзы, охладила мой пыл.

— Такой папа только пальцем пошевельнёт и от меня мокрого места не останется, — подумал я. — А может быть, как раз-таки, мокрое место и останется. Д-а-а-а…

— Ты очень разумно поступил, — сказал мой внутренний голос, — что не перешёл грань, когда отношения из дружеских превращаются в семейные. Такой папа точно бережёт свою дочь для межклановой партии. Недаром она несколько раз произнесла слово «целомудренность». Ты — молодец.

— Ну… Ты бы меня всё равно остановил? — спросил, хмыкнув, я. — Стоп-кран то в твоих руках.

— Конечно, остановил бы. Ты же видел уже, чем кончаются «тайные» встречи. Женщины — они всегда женщины. Очень мало среди них… Да, впрочем, нет, наверное, тех, кто не использует магию тела для ловли мужика. Это природа, мать наша, ими управляет. Им всем нужен защитник и снабженец, обеспечивающий её и её потомство. Такова жизнь. Поэтому, принцип «сунул-вынул и пошёл» не работает. Как только, извините, «сунул», возникает ответственность. Даже если не случилось последствий в виде наследника твоего имущества. А тебе оно надо? ТЫ же ведь ещё не определился, как будешь жить и чем зарабатывать на эту жизнь. Фильмы переводить?

— Да, нет… Думаю, лавочка эта скоро закончится.

— Во-о-о-т. Или упадут ставки. Уже не двести пятьдесят тебе будет платить Виктор Васильевич, а, допустим, сто. И ты согласишься, потому, что к деньгам уже привык, а других никто не предлагает. И не предложит.

— Сто рублей — тоже деньги.

— Согласен. Но, думается мне, Виктор Васильевич сейчас станет не выездным и будет распродавать те фильмы, которые у него уже есть. Которые ты ему перевёл… Их вполне себе достаточно, чтобы приступить к накоплению капитала. В Японию не только он хочет ездить. А он сейчас, если не дурак, занят открытием своих филиалов по всей стране: Москва, Кавказ, Прибалтика, другие республики. Ты же ему нарисовал перспективу, а умный не он один. Вот он и торопиться выжать из вложенных в тебя денег стократную прибыль.

Так стоял я и беседовал с «предком», одним глазом наблюдая за якудзой, а другим за нашими корпусами, от которых, в конце концов, отделилось несколько фигур, которые почти бегом начали спускаться с довольно крутого склона по лесенкам и асфальтовым дорожкам.

— Что случилось? — подойдя и с трудом переведя дух, спросила медичка.

— Мы с Ясуши решили потренироваться на песке, и он попал мне ногой по колену. Думали, что травма не серьёзная и прежде чем тащить меня наверх, Ясуши решил искупаться, чтобы смыть песок. Он ушёл в море и до сих пор не вернулся, а прошло уже около часа. Потом пришли Тиэко с Майком.

Медичка округлила глаза.

— Около часа⁈ Быстро кто-нибудь сообщите спасателям!

— Я сбегаю, а то ребята только что сверху, — предложил я и не дожидаясь реакции, рванул сначала по песочку, а потом и по дорожке вверх. Я часто так бегал тут и уже мог распределить дыхание и силы на весь двухсотметровый подъём с перепадом высот от ноля до двадцати метров.

Я посчитал угол уклона, и он оказался идеальным для тренировки силы, скорости и устойчивости к травмам. Шесть градусов… Вот я и устраивал себе, как короткие спринты в гору по восемь секунд, так и повторные подъёмы по три минуты. Бегал и длинные кроссы по шесть километров, делая два круга от берега и вокруг бухты Емар.

За три недели я так бегал три раза, хоть и восстанавливался в течении трёх дней, но перегружать организм не хотел. «Внутренний голос» подсказывал, что «не надо излишеств». Тиэко, пробежав один раз всю дистанцию, на второй раз бежать отказалась.

А вот короткие спринты в горку мне очень нравились.

Вот и теперь я включил автопилот, как говорил «предок», и он довёл меня до спасательной станции за оптимальное время, а я даже не запыхался. Объяснив сонным спасателям, что случилось, я пошёл в свой корпус, зашёл в туалет и осмотрел свои повязки, а выйдя, застал Тиэко у своей двери. Мы — руководители — жили в одноместных спальнях. Корпуса были большими, и свободных спален в этом корпусе, где жили вожатые и помощники, хватало.

— Пошли, — сказала Тиэко и шагнула за мой порог следом за мной.

— Быстро раздевайся, сказала она и я, непроизвольно расплылся в улыбке.

Тиэко нахмурилась, а потом тоже улыбнулась и погрозила мне палцем.

— Только мастерку. Задницу твою я уже видела.

— А-а-а! Подглядывала⁈ — воскликнул я голосом киношного злодея, и поднял руки как лапы с когтями.

Но потом ловко подцепил мастерку и стянул её с себя через голову. Я, почему-то, так всегда снимал одежду, даже расстёгнутую спереди. Причём сразу прихватывая и рукава. Так легче было складывать рубашки. Лови потом эти длинные рукава… А так поднял руки, взял воротник, левый рукав стянул, стянул правый, и они все уже собранные. Мне вообще нравилось складывать одежду ровно. А папа научил складывать рубашки и футболки «по-флотски», без складки впереди.

Тиэко размотала меня, освободив от «перевязи», осмотрела, поморщилась и метнулась из комнаты, дав мне в руки «бинты», чтобы я прижал тряпки к ранам. Раны мне не