Другая жизнь. Назад в СССР-2 - Михаил Васильевич Шелест

— Вот, как сделаю себе операцию по расширению глаз. У нас некоторые девчонки в школе расширяли глаза…

— Не дури, — хмыкнул я.

— Разонравлюсь? — спросила она и глянула на меня, как-то по-птичьи повернув голову набок.

— Вот оно, — подумал я. — Ловушка.

И тоже посмотрел на неё, убрав улыбку с лица.

— Смотря, что ты с собой сделаешь, — наконец хмыкнул я. — Так что, лучше не экспериментируй.

— А сейчас я тебе нравлюсь? — тихо спросила Тиэко.

— Если бы не нравилась, я бы к тебе вчера не пришёл на пляж, — поспешил ответить, сразу аргументируя, но и не отвечая конкретно на заданный вопрос, потому что я, честно говоря, ещё не разобрался в себе.

Она задумалась, нахмурясь.

— А другие наши девочки разве не лучше? Есть ведь и красивее.

— Но ведь не в одной красоте дело, да? — вроде как спросил я. — Я ведь тоже не красавчик.

Она снова расширила глаза и замахала руками.

— Нет-нет, ты такой красивый! У тебя такие волосы. И сбоку висят, с завитушками. Как у девчонки. Тебе очень идёт!

— Хм! Как у девчонки? И красиво?

У меня снова отрасли длинные волосы до плеч и мои кудряшки перед ушами, которые тренер по самбо называл пейсы. Я сейчас хоть и зачёсывал волосы назад, но они всё равно падали на лоб и, да, что-то девчачье в этом всём было. Хотел было подстричься, но все девчонки, с которыми я, кхе-кхе, дружил, отговаривали. Хм… Вот и Тиэко…

— А ещё, ты хорошо поёшь и отличный спортсмен.

— Вот и я о том же, что на в одной внешности дело, когда человек по-настоящему нравится. Но ты, к своим спортивным талантам, ещё и очень симпатичная. И ты любишь читать. Я тоже люблю читать. Ты любишь спорт и карате, и я люблю спорт и карате. Получается, что у нас много общих интересов, а это важно для дружбы.

Тиэко опустила взгляд к себе под ноги, а потом резко подняла и в который уже раз заглянула мне в глаза.

— Я люблю тебя, — сказала она уверенным тоном.

— Ты уверена? — спросил я.

Девушка испуганно заморгала и снова потупилась.

— Вот тут всё болит, — показала она на свою маленькую грудь.

— У меня тоже тут болит и я бы тебя съел тебя целиком, если бы было можно, но я не уверен, что это любовь.

Тиэко снова посмотрела на меня быстро-быстро моргая.

— Любовь проверяется временем и это даже хорошо, что мы на недолго расстанемся. Ты приедешь ко мне на рождественские каникулы. И мы с тобой славно проведём время.

— Я хотела увидеть Москву. Давай встретимся там? Оставь мне свой адрес. Я тебе сообщу, когда смогу туда приехать. Честно говоря, я не представляю, что бы мы с тобой делали у вас в Находке на Рождество. Это очень маленький городок и в нём совсем нет ничего интересного. Владивосток, наверное, интереснее, но нас туда не пустят.

— Хе-хе… Интереснее? — подумал я. — Это вряд ли…

— Москва! Москва! Сам там ни разу не был! Можно попытаться на Кремлёвскую ёлку попасть. У меня-то вряд ли получится, а вот у твоего дедушки, вполне. Вы только войну не начинайте с кланом Ичиро. Он ещё дурак-дураком, да и влюблён в тебя…

Тиэко нахмурилась.

— Это отцу решать, — сказала она. — Ему уже сообщили и он в бешенстве. Второго балбеса, кстати, так и не нашли.

— О! А я и забыл про него, — вскинулся я. — А хромоногий не ускачет на одной ноге?

— Его уже увезли на теплоход и Ичиро тоже увезли.

— Понятно.

— Как твои раны?

— Болят немного. Кашлять больно и смеяться, а так — нормально. Хорошо, что кишки не выпустили. Вот придурки!

— Думаю, они не хотели тебя убивать. Им нужна была я. Они думали, что ты испугаешься и сбежишь, а они меня утопят или зарежут. А потом хотели на тебя свалит всю вину. Так Ичиро рассказал.

— Что?

Я не то чтобы удивился… Я охренел от услышанного.

— Они сначала просто хотели меня утопить, но когда увидели нас вдвоём, Ичиро тут же решил «привязать» к этому делу тебя.

Она потупилась.

— Они хотели меня изнасиловать, а свалить всё на тебя.

— Вот, козлы! — вырвалось у меня.

— А ты говоришь: «не начинайте войну», — Тиэко вздохнула. — Война уже идёт.

Мы немного помолчали.

— И… Спасибо тебе, Мища.

Она так и не научилась выговаривать букву «ш».

Я скривился и нахмурился.

— Ты сказал, что нарисовал меня. Покажи?

— Пошли.

* * *

Меня не допустили сопровождать японских гостей в Находку и мы простились здесь. Тело второго якудзы всё-таки выловили, и японская делегация тут же собралась и уехала. Мы с Тиэко едва успели попрощаться. Это произошло на четвёртые сутки после происшествия. Нас, конечно, за это время допрашивали милицейские следователи, но мы стояли на своей первой версии: пришли на пляж для утренней зарядки, увидели раненного, вызвали врача и спасателей. Что говорил якудза, нас не интересовало, но с ним, вероятно «воспитатели» провели соответствующую беседу и вопросов к нему со стороны следователей не возникло.

Сразу после отъезда Тиэко, за мной пришла машина с «крайкомовским» куратором, который отвез меня в краевую больницу, что находится на улице «Двадцать пятого Октября». В больнице меня осмотрели, сменили повязки. Потом куратор отвез меня домой вообще не задавая никаких вопросов. Словно так всё и должно было проходить по кем-то разработанному плану.

Я, честно говоря, так устал за эти несчастные три недели, что мне казалось прошёл целый год. Японским языком я был сыт «по горло». Он мне снился. Я на нём разговаривал, рассказывал анекдоты и пел. Даже танцевал я во сне японские танцы, как последняя гейша, с веером, в кимоно и в высокой прическе со спицами, которыми я отмахивался от нападавших на меня разукрашенных татуировками хулиганов.

Родителей дома не было. Рабочий день, однако… Да и вернулся я чуть раньше намеченной даты. Дома меня явно не ждали, потому что даже хлеба в хлебнице не было. И холодильник был пуст, как церковный амбар. И даже пакетиков с суповым концентратом в стенном шкафу не оказалось. Как и картошки…