Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

Она злилась из-за того, что ей приходилось изображать из себя дурочку, чтобы выжить. Из-за того, что все пялились на нее как на диковинку. Она злилась при мысли о том, что могла бы вырасти здесь и не чувствовать себя посторонней. Не замечать, как все это несправедливо. Она злилась на таких, как Фредди Лётце, Хьюго Арндт и проклятая Модести Хольцфалль, считавших, что деньги дают им право распоряжаться другими людьми.

– Тебе просто плевать, потому что мир несправедлив в твою пользу?

Стоя в дверях, озаренная лучами света из зала, Нора напоминала бессмертного духа из сказок. Того, что был соткан из чистого света и направлял достойных в безопасное убежище, а недостойных – к краю обрыва. На мгновение Лотти показалось, что сейчас Нора скажет что-то еще. Что-то искреннее. Но потом у нее за спиной появилась другая фигура, свет переменился, и она снова стала обычной девушкой.

Тео. В торговом центре его сменил другой рыцарь, чьего имени она не знала. А теперь он вернулся и стряхивал дождевые капли с волос, переводя взгляд между ней и Норой.

Отчего-то, стоя перед ним в шелке и бриллиантах, она чувствовала себя еще более обнаженной, чем этим утром в банном халате.

– Я бы с удовольствием отправила тебя на улицы Вальштада одну и пьяную, но, если тебя похитят, я наверняка окажусь крайней. – Нора изящно и презрительно повела плечом. – Довези Оттолину в целости и сохранности, – бросила она Тео не глядя и испарилась. Присоединилась к блистательной вечеринке, с которой Лотти сбежала.

Она толком не помнила, как вернулась в «Парагон». Помнила только, как Тео усаживал ее в автомобиль. Как пролетал за окном город, а вечер сменялся ночью. Кажется, в какой-то момент она задремала.

Краешком сознания она заметила, как ее взяли на руки.

А потом, когда она устроила голову у него на груди, чужое сознание прорвалось сквозь барьер блокатора.

«Что тебе дороже, – прошипел в голове незнакомый голос. – Клятва или родная кровь?»

Сказка о лесорубе

Младший сын

На второй день лесоруб отправил в лес своего младшего сына, самого честного.

Он дал ему кольцо хульдрекалла, запасной топор и те же указания, что и старшему сыну.

По пути младший сын тоже встретил плачущего лесника. Тот рассказал ему ту же историю, что и старшему, – о потерянном в реке топоре и о мерзнущей семье. Младший сын посмотрел на топор в своей руке. Конечно, он не мог отдать его леснику. Это был его топор. Он не любил делиться. Поэтому он просто сказал леснику, что топор нужен ему самому и пожелал удачи в поисках. И, выбросив эту встречу из головы, двинулся дальше.

Вскоре младший сын вышел на поляну со спящим змием. И тоже решил отступить. Вернувшись домой с пустыми руками, он объяснил отцу, что не видит смысла рисковать ради старого топора. Ведь у них есть деньги, сказал он отцу, они могут просто купить новый. Он был честен.

Но он не был достоин.

Глава 25

Нора

Нора поступила неправильно.

Но сейчас, завтракая на балконе, с которого открывался прекрасный вид на закат над Вальштадом, она не могла определить, что ее мучает: чувство вины или просто похмелье.

Она сидела укутавшись в яркий шелковый халат и закинув ноги на стул напротив. Зачарованные браслеты на лодыжках исцеляли мозоли, натертые то ли днем, пока она бегала по городу вместе с журналистом, то ли ночью, когда она проводила время в верхних кругах в более подходящей компании. Обувь у нее была неудобная что днем, что ночью.

Два дня назад Нора ответила отказом на предложение Оскара Уоллена.

Кем бы ни был отец Оттолины, этот секрет принадлежал семье Хольцфаллей. Нору воспитывали как Наследницу – она знала, что семья превыше всего.

Но время очень хорошо подтачивало все правильные решения.

Время и та легкость, с которой Оттолина одурачила весь город.

На фуршете у Хьюго Арндта Нора испытала к новой кузине некоторое подобие уважения. Она была честна, хоть и заблуждалась. А ее злость… Норе эта злость была знакома.

Но та Оттолина исчезла без следа. На следующий день, во время вечеринки в честь дня рождения Гизелы Грюзинг, Оттолина лишь невинно хлопала ресницами, пока Модести таскала ее за собой, как собачонку на выставке.

Журналистов ей тоже удалось обвести вокруг пальца.

Когда она вышла из «Парагона» в одном халате, в газетах написали, что она точно самая настоящая Хольцфалль. Появиться на публике в таком виде – это так похоже на Нору!

Возможно, Нору не так уж это беспокоило бы, если бы не томительное ожидание.

С ночной церемонии и первого испытания прошло уже четыре дня.

Четыре дня с тех пор, как Модести выиграла кольцо.

Четыре дня беспрестанного злорадства Модести – и ни единого шанса ее догнать.

Четыре дня Нора тщетно дожидалась возможности проявить себя достойной Наследницей вопреки тому, что писали в газетах.

Испытания не продвигались. Поиски убийцы ее матери не продвигались. Жизнь Норы зашла в тупик, и ей это не нравилось. Страшное горе, мучившее ее в первые дни после убийства, сменилось тупой болью, которая отступала, только когда Нора вместе с Аугустом искала ответы.

Искала Исенгрима.

Но в промежутках между поисками Нору одолевали ярость, скорбь и отчаянная, лихорадочная потребность выиграть. Проявить себя и одержать победу.

И она не могла подавить в себе эти чувства, потому что тогда осталась бы один на один с тихим злобным голоском в голове, нашептывавшим, что все это неважно. Она ничего не изменит, даже став Наследницей и отыскав убийцу Верити Хольцфалль.

Ее матери больше не было в живых. Все внимание тети Грейс поглотила новоявленная дочь. Бабушка все больше сосредотачивалась на Модести. Журналисты ни за что не признают, что она хоть в чем-то права.

Ради чего она вообще старается?

– Ты будешь доедать? – спросил у нее Аугуст вечером накануне. – Или тебе не хватает икры? – Он имел в виду половинку сэндвича, который медленно размокал перед ней на куске жиростойкой бумаги. Они с Аугустом обедали в замызганной кафешке в 11-м круге. Внутри сидели только они и кучка бастующих рабочих с фабрики. По стеклу барабанил дождь. – Нам пора. Надо успеть пройти три квартала до комендантского часа.

– Комендантский час? – Нора презрительно фыркнула. – Ты всерьез думаешь, что я буду дома к закату? Да я проснулась только в полдень.

– Естественно, никто не ждет, что ты станешь соблюдать комендантский час. – Аугуст протянул руку и забрал ее сэндвич. – Но мы ниже Пятого круга.

Губернатор Гервальд объявил о введении комендантского часа в тот же вечер, когда Хьюго Арндт устроил свой фуршет. Ради борьбы с гримами все жители нижних кругов должны были убраться с улиц к закату. Каждого нарушителя, а тем более тех, кто посмеет собираться группами, будут арестовывать.

Хьюго Арндт принес в зал несколько воксов и язвительно комментировал речь оппонента. Гости весело смеялись.

Говорили, что изоляторы стремительно заполняются.

– Нас никто не арестует. – Нора нетерпеливо отмахнулась от Аугуста.

– Это тебя никто не арестует, – поправил Аугуст. – Пока мы не закончим расследование, денег на залог мне взять негде. Так что можешь либо задействовать связи и отменить комендантский час…

– Почему все возомнили, будто я могу единолично исправить мир к лучшему? – В голове у Норы до сих пор звучали слова захмелевшей Оттолины: «Тебе просто плевать, потому что мир несправедлив в твою пользу?»

– Конечно можешь, – рассеянно отозвался Аугуст и укусил сэндвич. – Если Хольцфалль прикажет прыгнуть, губернатор спросит: «Как высоко?» Если Хольцфалль велит проехать голым верхом на лошади по городу, губернатор спросит: «На пегой или в яблоках?» Если Хольцфалль…

– Тебе в «Рупоре» платят пословно? – оборвала его Нора. Отказав Оскару Уоллену, она почти каждый день проводила с Аугустом в попытках отыскать кольцо и, как ей казалось, начала его понимать. – Теперь ты притворяешься идеалистом? Собираешься так зарабатывать себе на жизнь, если не сможешь построить карьеру на убийстве моей матери?

«Вы скорее протрете башмаки до дыр, чем узнаете что-то полезное».

Прощальные слова