Мечников. Том 4. Открытие века - Игорь Алмазов

— Так к чему вы это ведёте? — спросил Игорь Лебедев.

— Все присутствующие здесь — дворяне, — подметил я. — Значит, каждый из вас получал образования и хоть как-то сталкивался с математикой. И с графиками. Верно? Все ведь могут представить линию, где есть «ноль», а от него в две стороны отходят стрелки?

— Да, — хором ответили члены моего совета.

— А вот теперь представьте, что вода — это ноль. Середина графика, — сказал я. — Только вместо ноля там будет стоять другое число. Скажем так… Примерно семь с половиной.

— И что же оно означает? — нахмурился Александр Щеблетов.

— Кислотность, — коротко ответил я. — В мире химии есть свои собственные «плюс» и «минус». Плюс — это кислые вещества. Минус — щелочные. Вода в этом графике — это середина между плюсом и минусом. К примеру, все когда-нибудь пробовали лимон?

Члены совета молча кивнули.

— Вот он — кислый. Тут, я думаю, объяснения излишни, — сказал я. — Идеальным примером «кислости» может послужить азотная кислота, которую я заказал для производства. Однако, думаю, никто не станет пробовать её на вкус. А если и появится желание, я вам категорически не советую этого делать. Умрёте или же получите травмы, несовместимые с жизнью.

— Так если кислота — это плюс, то что тогда минус? — спросил Игорь. — Вы сказали, что минус — это щёлочь. Но какая она на вкус?

Я с трудом сдержал смешок.

— Да не во вкусе дело, — улыбнулся я. — Хотя, если хотите безопасно узнать, какая на вкус щёлочь, попробуйте соду. Это самая безопасная щёлочь. Правда, увлекаться её употреблением всё равно не стоит.

— Почему? — нахмурился Илья Синицын. — Я слышал, что некоторые лекари советуют употреблять соду при изжоге. Разве это — не лекарство?

— Отличный вопрос, Илья Андреевич! — кивнул я. — Сода действительно неплохо гасит кислоту желудка. А там, прошу заметить, находится сильно разбавленная соляная кислота. Она не менее опасная, чем азотная. Однако… Скажем так, щёлочь нейтрализует кислоту. То есть сода может уничтожить самый агрессивный компонент желудочного сока. Но возникает вопрос — а что образуется в желудке вместо этих двух веществ?

— Вода? — предположил Щеблетов.

— Очень верно подмечено. Но, к сожалению, не только вода. А ещё углекислый газ и обычная соль. Поваренная, которой вы солите пищу. А это прямой путь к ещё большему повреждению стенок желудка. Так что употреблять соду от изжоги я не рекомендую. Лучше дождитесь, когда я или господин Сеченов изобретём более безопасное лекарство от изжоги.

— К чёрту Сеченова! — воскликнул Щеблетов. — Давайте лучше это сделаем мы!

— Мы отошли от темы, — я вернул разговор в прежнее русло. — А теперь представьте, господа, что перед вами совершенно неизвестная вам жидкость. Как понять — щёлочь это или кислота? А может быть, нейтральное вещество, как вода?

— Думаю, пробовать на вкус неизвестную жидкость — это крайне плохая идея, — усмехнулся Ярослав.

— Здравая мысль, — согласился я. — Именно для этого нам нужен лакмус. Я хочу создать партию лакмусовой бумаги. Она будет изменять свой цвет при взаимодействии с разными веществами. Чем кислее — тем краснее. Чем щелочнее — тем синее. А зелёный — это середина. Уровень кислотности воды.

— Это магическая бумага? — удивился Синицын.

— К сожалению, или, к счастью — нет, — ответил я. — Никакой магии. Только наука. Химия.

— А как нам это пригодится на производстве? — спросил Щеблетов. — Мы ведь и так знаем, что азотная кислота — кислая. А спирт и уголь… А какие они?

— Эта бумага нам нужна не для производства сульфаниламида. Как я уже и сказал, он пригодится для создания пенициллина. Дело в том, что нам придётся постоянно контролировать кислотность среды, в которой растёт плесень. Иначе мы свернём не в ту сторону и споткнёмся, прямо как Сеченов.

— И для этого нам нужна капуста? — удивился Ярослав.

— Да, краснокочанная — это очень важно! Лакмус я смогу сделать только из неё.

Моя небольшая лекция произвела фурор. Вопросов было много, но удовлетворены оказались все присутствующие. Ни у кого не осталось вопросов о том, зачем я всё это делаю.

Осталось только дождаться, когда мне привезут сырьё, а на заводе появятся свободные руки. Ох и тяжёлая же работа нам предстоит… Готов поклясться, что с первого раза ничего не выйдет. Скорее всего, мы долго будем мучиться, пока не произведём идеальную формулу.

Всё-таки, антибиотики — это не слабительное и не настой валерианы. Их на коленке не произведёшь!

Вскоре все члены моего совета разошлись по своим делам. У каждого уже была намечена собственная задача. Лишь одного Александра Щеблетова я провёл на завод и позволил ему войти в портал, чтобы встретиться со Сварогом.

— А это точно… Безопасно? — напрягся он.

— Безопасно, — кивнул я. — Как выйдете на пляж, перед вами появится деревня. Скорее всего, вождь, с которым я общался в прошлый раз, уже мёртв. Однако он должен был передать нашу договорённость следующим поколениям. Просто скажите, что вы от Мечникова. Вряд ли кто-то станет спорить.

— Если вдруг эти островные аборигены одичали и забыли ваше имя — не обессудьте, — произнёс Александр. — Я всех заморожу, но выберусь оттуда живым.

Сказав это, Щеблетов вошёл в портал. И уже через минуту вышел из него. Со стороны это смотрелось так, будто Александр передумал видеться с родственником. Однако я понимал, что мои минуты для него стали часами. Или даже днями. Сложно сказать наверняка, время между мирами чересчур нестабильно.

— Что б меня, Мечников… — прошептал он. — Вы были правы. Я поговорил со Сварогом. Мы оба сразу почувствовали, что являемся родственниками. Никто бы не подумал, что мой пропавший дед живёт уже сотни лет где-то за порталом Хопёрского завода!

— Рад, что вы, наконец, узнали правду, — улыбнулся я.

— Я вам многим обязан, — с трудом произнёс Щеблетов.

Ему явно тяжело давались такие фразы. Характер у него был трудным, он не любил быть кому-то должным. Но и я в долгу его держать не собирался.

— Всё в порядке, мы ведь союзники, — ответил я. — А уж скрыть от вас вашего деда было бы бесчестно.

— В любом случае я это запомню, — сказал