Другая жизнь. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест

- Ты что завис? – спросил Громов. – Я отнёс твои тетради в школу. Они готовы тебя снова включить в учебный процесс. Так Светлана Яковлевна сказала. Но сначала они тебе тестирование устроят. Экспресс-опрос… Это завуч сказала. Умные, блин…

- Пусть устраивают. На что отвечу, на то и отвечу. Остальное - в течение четверти выучу и сдам. А там и контрольная годовая. Она всё покажет. Ну, да. Война всё покажет, как говорит мой папа.

- Слушай, Серёжа, а твой папа же спорт-ротой ТОФ командует?

- Ну?! – то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал Серёга.

- Мне профессор методу психического восстановления показал. На основе восточной медицыны. Она сочетает в себе работу с точками и концентрацию внимания. Рубит сознание похлеще наркоты.

- Ты охренел?! – даже испугался Громов. – Если ты так ему скажешь, он сам тебя вырубит. Это слово – табу… Хотя, там многие спортсмены на спецпрепаратах сидят. Какую-нибудь другую формулировку придумай, если хочешь, чтобы он тебя выслушал.

-Да, мне, вообще-то, по хер на его отношение к словам. Я предлагаю дело. Вот он результат.

Я покрутился вокруг своей оси.

- Двухмесячный, между прочим, результат. Я уже сейчас отжимаюсь от пола сто пятьдесят раз. А ты сколько?

Серёжа потупился.

- Я музыкант, мне нельзя мышцы напрягать.

- Лентяй ты по линии спорта. Или фобия у тебя на него? Но не важно. У меня есть заключение, э-э-э, промежуточное, профессора, что это метода уникальная, и, между прочим, секретная. По крайней мере, он её такой хочет сделать, но пока у него это дело зависло. Нужно заключение комитетчиков, а эксперимент ещё не закончен. Вот ирасскажи ему про меня.

- Хе! Он про тебя знает! Про тебя многие знают! И даже меня дяди без погон, но с очень серьёзными лицами, расспрашивали про тебя. В его присутствии, кстати. Так что, для него новостью твоё предложение не явится.

- Вот и хорошо! – проговорил я и потёр ладони. – Давай грызть гранит науки?

- А ты выучил слова?

- Выучил, Серёжа. И текст читал пять раз. Переводил. Готов продемонстрировать.

- Главное – словарный запас, - сказал Серый. – Правила я тебе расскажу. Ну и произношение. Но я и сам в этом не силён. Уж извини. Чем богаты, как говорится… У тебя, кстати, произношение очень приличное. Ты знаешь, у меня слух музыкальный. Ты даже лучше нашей англичанки говоришь. И Битлов поёшь классно. Как ты умудрился за две недели… Ладно, если бы у тебя были аккорды, но ведь ты же их сам написал! Как так-то?! Я тебе их нарисовал, а ты их расставил над переписанным тобой текстам. Это как?

- А это тоже концентрация по методике Коновалова, - соврал я. – Только ты не говори никому, а то и её засекретят.

- Как это? – раскрыл глаза Серёга.

- Садишься и концентрируешься на звуке. Я сначала все трезвучия запомнил, а потом начал их подбирать.

Почти так оно и было, но было это много раньше, когда я ещё плохо двигался и мне было скучно. У меня в памяти «лежали» битловские песни и их можно было «прокручивать» сколько угодно раз. Были в памяти и тексты с аккордами. Предок немного играл на гитаре и даже пел для друзей. Правда голос у него был слабый, как он говорил. И пел, в последние годы по листикам с распечатанным текстом и аккордами. Память уже не выдавала нужную информацию. Но она, как оказалось, там была. Эта информация. Вот я её и считывал. Причём, как визуальную, так и аудиальную. Было даже и видео, но с ним было посложнее. Нужно было входить в транс, но в трансе я себя плохо контролировал. Вернее, не контролировал никак.

Сейчас две недели я приучал пальцы к струнам. Они хоть и пластиковые были, но подушечки пальцев страдали не по-детски.

- Я, кстати, сказал вашей англичанке, что ты подготовил для зачёта английскую песню. Сыграй её, а?

- Ну, ты даёшь! Мы уроками занимаемся, или где?

- Уроками! – кивнул головой Громов. – Английским. У тебя исполнение не как у Джона Леннона. Очень мне нравится твой блюзовый вариант.

- Да, ну, какой это блюз? – поморщился я. – Ну и орать же придётся!

- Нет никого! На работе все! – уверенно сообщил Громов.

- Логично! – согласился я и взял гитару.

Этот вариант песни «Имеджин» я слямзил у одного американского «домашнего» исполнителя, выступавшего на каком-то конкурсе. Это видео имелось в памяти «предка». Он и сам пел так эту легендарную песню. Такой она и «лежала» у меня в памяти. Гитару я сегодня уже брал в руки, поэтому сразу начал с перебора[2].

- Как классно! – сказал Громов. – Я бы так никогда не смог.

- Смог бы, если бы не был так к себе критичен. Чтобы петь, надо петь. Как и что бы играть, надо играть. Ты же постоянно играешь на инструменте?

- Постоянно. Но петь не могу. У меня голос слабый и плохо строит.

- Перфекционист из тебя растёт, Серёжа.

- Что это за зверь такой?

- Перфекционист простыми словами — это человек, который ставит перед собой крайне высокие и порой недостижимые стандарты. Если достичь их не удаётся, он может почувствовать разочарование или неудачу. Это качество характеризуется стремлением к идеалу, желанием достичь вершины в любой деятельности, быть безупречным во всём и идеально выполнить любую задачу без малейших ошибок и недочётов.

- Это есть такое, - довольный услышанной формулировкой, сказал Громов.

- Нет в мере совершенства. Ты помнишь, кто это сказал?

- Помню. Это из «Маленького принца». Экзюпери не истина в последней инстанции. Разве сам мир не совершенен?

Я с удивлением посмотрел на Громова.

- Хрена себе у тебя заявки на победу. Ты к такому стремишься результату? Да ты у нас, Громов, богоборец!

- Не люблю, когда меня называют по фамилии, - буркнул Серёга,нахмурившись.

- Извини. Давай заниматься, а?

Мы позанимались. Я добросовестно слушал Серёжкины объяснения по алгебре, геометрии, физики. Потом сразу пересказывал, что понял. Так мы прозанимались до прихода мамы. Серёжка ушёл, а я продолжил заниматься. Сейчас с запоминанием стало намного проще. На слух я запоминал буквально всё, когда во время прослушивания впадал в транс. Тут главным было продолжать контролировать себя,