Другая жизнь. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест

---------------------------------------------------------

[1] https://rutube.ru/video/b528d886294add4bf05feb7444b40538/?&utm_source=embed&utm_medium=referral&utm_campaign=logo&utm_content=b528d886294add4bf05feb7444b40538&utm_term=yastatic.net%2F&referrer=appmetrica_tracking_id%3D1037600761300671389%26ym_tracking_id%3D13979856208154117597

[2] Pink Floyd – Money - https://rutube.ru/video/2370076b055f37d3ead80f60e94164e9/

[3] DEEP Purple - Highway Star- https://rutube.ru/video/c8955699a23ce6c294a73b02ad4d0b5f/?r=plwd

Глава 14

- А ко мне Люба Шабанова приезжала, про тебя спрашивала, - сказала Ирка. – Как узнала, что ты в больнице лежал, так расплакалась. Говорит, что думала, что ты её бросил. Ты… У вас с ней, что, уже всё по-серьёзному? Ты же, вроде, говорил, что с какой-то девочкой из тридцать третьей школы встречаешься и у вас с ней всё по-серьёзному.

Я вздохнул.

- Да, прикололся я тогда. Над Людкой Фроловой. Ну и ты попала под раздачу, извини уж, хе-хе… Слишком она тогда губы копылила, Людка эта. А Люба… Жаль, у неё телефона нет… Так бы позвонил…

- Телефон у них есть. У них же коммуналка на трёх хозяев. Там общий телефон в коридоре.

- Не знал. Сколько лет дружим, она ни разу мне его не давала.

- Так, общий же. Она стеснялась, наверное. Ты же знаешь, какая она. Так у вас по-серьёзному?

- Достала! По-серьёзному, по-серьёзному! О чём ты говоришь, Ира? Какой там "серьёз"? Хотя, конечно, я весь восьмой класс ходил к ней настойчиво. Надоел наверное. Что-то сейчас вспомню и стыдно становится. У них же одна комната с мамой, а я приходил в гости. А она меня на улицу. Вот мы с ней нагулялись и в дождь, и в метель…

- Ну-у-у… Не знаю-у-у… Она такая серьёзная была, когда от меня уходила. Это ещё в начале марта было. Наверное, думала к тебе на день рождения приди, как в том году. А тут узнала, что ты, как овощ в Рыбаков лежишь.

- Сама ты - овощ! Ты, что, так ей и сказала, что я овощ?

- Чо я дура, что ли? Да ты уже и не овощем тогда был. Уже и шевелился, и даже ходить пытался… Мы же приходили с мамой, помнишь?

- Помню-помню… И всё, больше не приходила? Только один раз?

- Ага.

- Это, Ира… А ты не могла бы…

- Не поеду! – резко оборвала она меня. – Что я вам, сводница?

- Дура ты, а не сводница. И брату раненому помочь не хочешь. А ещё сестра называется. Просто, она может не знать, что я уже выписался. А ты записку от меня ей передашь и всё.

- Письмо напиши и по почте отправь! Не поеду! – надулась Ирка.

- Да и фиг с тобой! Вали, тогда отсюда! И апельсины свои забирай! Не нужны мне ваши подачки. В элементарной просьбе брату старшему отказываешь. Вали давай!

Ирка посидела некоторое время набычившись, а потом подняла на меня глаза полные слёз.

- Прости, братик. Я точно - дура. Я просто вспомнила, как ты меня гонял в восьмом классе к ней.

- Ага. Эти слова я от тётки и услышал, когда она моей матери выговаривала: «Что она ему, сводница, что ли?» Дура она у тебя. Детям по четырнадцать лет. Первая дружба, а она с пошлостью.

- Какая есть! – вскинулась Ирка. – Твоя не лучше!

- Моя хоть умнее! Больше молчит! А твоя, как из пулемёта! Хрен остановишь! И никого не слушает.

- Давай не будем? – спросила Ирка. – Мы из-за них постоянно ругаемся. Они грызутся всю жизнь и мы с тобой. Противно.

- Согласен, сестрёнка.

- Вот и хорошо, братишка.

- Сходишь?

- Схожу. Пиши записку.

- Я быстро и коротко.

Дошкандыбав до письменного стола, я вырвал тетрадный лист и написал: «Любаша, привет. С Ирой посылаю тебе записку. Я жив и почти здоров….

Слово «почти» мне не понравилось и я начал заново на другом листе: «Любаша, привет. С Ирой посылаю тебе записку. Я жив и совсем здоров. Сейчас восстанавливаюсь дома. Хотел бы тебя увидеть, но врачи не дозволяют «далёкие» путешествия. Не хочу их расстраивать. Если бы ты приехала, был бы рад встрече. Погуляли бы рядом с домом. Миша».

Я знал, что она поступила в Энерготехникум и ей тут идти-то «два шага» всего. Она потому и к Ирке зашла, что рядом была, а не ехала специально из центра, где теперь жила.

К Любе, как оказалось, при встрече со Светой, я особых чувств не питал. Но не питал их сейчас и к Свете. Стёрлись мои к ней чувства. Остались лишь те, что были у моего «внутреннего голоса». А это, между прочим, очень давняя для него история. И чувства у моего второго голоса к Свете Чарусовой остались больше печальные, чем страстные. Тем более, что он потом её разлюбил. Да-а-а… Тот ещё хлыщ мне достался в «предки».

Вот я и не хотел повторять его подлости. Хотел до конца прояснить отношения с Любой и не идти в гости к Свете. Тем более, что она теперь во мне ничего не вызывала. Я помнил, что был влюблён и помнил весь ход событий, но оставался к ней холоден. Может быть, есдли бы увидел снова, во мне что-то и воспылало бы снова, но зачем? Зачем мучить девчонку? Пока она ещё ко мне совершенно холодна. Вот пусть такой и остаётся. А вот с Любой надо что-то решать. Я ведь уже нетолько с её мамой знаком, но и с бабушкой. Хотя, почему-то у меня даже малейшего позыва не было её поцеловать. Хотя… На центральной площади в конце того года перед моим падением, что-то проскочило между нами.

Шёл первый снег и мы пешком дошли от Дальзаводской до центра, а тут была установлена деревянная горка, покрытая льдом. Мы пару раз скатились по ней на какой-то фанерке. Нам было весело и как-то тревожно. Я чувствовал эту томящую тревогу до того вечера, когда встретил Светлану. Потом это томление перешло на новый образ.

- Правы те, кто говорит, что ковать железо надо пока оно горячо, - подумал я.

- Тут другой случай, Миша. У тебя проснулись гормоны. Только лишь гормоны.

- Много ты знаешь! – буркнул я и нахмурился.

- Я не просто знаю, я их чувствую в тебе. Гормоны. Сейчас ты с практиканткой немного, э-э-э, успокоил их, а потому разом остыл и к той, и к той. Хотя… Согласен. Ты ведь их обеих ощущаешь по моей памяти. Твой случай - особый, да-а-а... Вот его бы медикусам исследовать… Но