Другая жизнь. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест

Мой «второй голос» подсказал мне именно такую формулу «было». Умный он, зараза. Опытный в общении с противоположным полом.

- Было… - попробовала она словно на вкус это слово. – Не печалься. Что-то уходит, а что-то приходит. Да, нам было весело. Но мы ещё встретимся, наверное. Скоро профессор приедет.

Я посмотрел ей в глаза чуть-чуть улыбнулся, пряча за улыбкой свою неловкость.

- Ничего, - сказала она. – Всё так и должно было закончиться. Ты молодец. Пока.

Она тоже, как и Любаша до этого, пожала мне руку и зашагала вверх к остановке.

- Люба и Любаша… Хе! Ведь надо же, как тебе свезло?! – восхитился «внутреннийголос». Минус одна, - это хорошо. Но как ты с оставшимися будешь выкручиваться? Как бы они не повстречались.

- Любаша сюда больше не придёт, однозначно.

- Что ты заладил, как Жириновский: «Однозначно, однозначно»?

- Кто такой Жириновский?

- Был такой… Неоднозначный политик… В нашей истории России. Славился эпатажным поведением, спорными высказываниями и пророческими предсказаниями будущего мира.

- Думаешь, у нас будет другая история? – удивился я.

- Пока всё идёт так, как шло у нас. СССР загнивает, в отличии от капитализма, на самом деле, а никто не чешется. Вон, тянут трубы для газопровода в Европу. На тидцать, пятьдесят лет заключаю договоры о поставках газа. И тем самым помогаем капитализму выйти из кризиса. Да и просто… Как мы можем сближаться с капитализмом? А мировая революция? Реваншисты в Европе проснутся не смотря на наши благие помыслы. Как раз через пятьдесят лет и проснутся. Мы их поддержим в кризисе, а они подготовятся к очередной войне.

- Снова ты разошёлся, «предок», - хмыкнул я.

- Да, это я про то, что пока история движется без изменений. Надо радио слушать. Ты бы включал его на ночь? Я всё равно бодрствую.

- Слу-ушай, а как ты не спишь? И нормально? Не устаёшь?

- У меня же нечему уставать. Это у тебя, чтобы клетки мозга работали, нужно их подпитывать, а для этого качать кровь с питательными веществами, а чтобы качать кровь, нужно, чтобы работали мышцы, а это трата энергии, а значит – силы. Мне энергия не нужна, потому, что я сам - энергия. Вернее, то, где я нахожусь – энергия, атомная батарейка. Как она работает, я не знаю, но энергии тут хватает. Разница ещё, мне думается, в том, что я – единая информационная субстанция, а твой мозг – разрозненные накопители, соединённые в сеть. Для обработки данных мозгу требуется больше времени и энергии. У меня затраты энергии минимальны, а скорость обработки информации на несколько порядков выше.

- Повезло мне, - вздохнул я. – Я ведь погиб бы без тебя. Или остался бы дураком, истекающим жидкостями. Бр-р-р… Как вспомню, так сразу вера в то, что «человек» – это звучит гордо…

- Не продолжай! Перетёрли мы эту тему. Забудь и будь осторожен, чтобы не повторить.

- Завтра ведь мне в школу… Не пойду с палкой. Мальчишки задразнят, девчонки зажалеют и тоже задразнят.

- Ты же, вроде, перерос стыд? Что естественно, то не безобразно, помнишь? Тебе сейчас по голове получать ой как не желательно. А с палкой к тебе никто не полезет. И видно, что тебя трогать позорно и получить можно. Там Макаров, наверное, ждёт тебя. По голове он тебя бить точно не будет, а вот унизить, скорее всего, попытается. Будь готов!

- Всегда готов!

Однако, слова «предка» о том, что «всё идёт так, как шло у нас» меня не успокоило. На самом деле та музыка, что играл Женька Дряхлов и те песни, которые он пел «выпадали» из той истории. Они там были, но были написаны не Дряхловым и совсем не в это время, а гораздо позже.

- Значит твой Дряхлов, Миша, как-то получил эти знания. То ли он гений, то ли всё гораздо интереснее. Боюсь даже предположить «худшее». Ведь если он исчез в «интернате», значит и он работает, как говорят контрразведчики, «под контролем» КГБ. А это значит, что и тебе, Мишка, грозит такая опасность. Ведь сказал же Громов, что с ним имели беседу дяди со строгими лицами без погон. И разговор касался тебя. Поэтому – будь осторожен в первую очередь в высказываниях. У тебя теперь словарный запас взрослого, многоопытного, специфически образованного человека. Только по нему спецслужбы определяют сферу деятельности на раз-два. Так, что моё: «Будь готов!» - это не шутливый призыв, а предостережение.

Глава 17

Школа встретила меня шумно и безразлично к моей палке, сделанной папой из купро-никелевой трубки с эбонитовым набалдашником. Отец не любил упрощать и поэтому трость получилась регулируемой по длине. Внизу в трубку была вварена гайка, а в неё вворачивался штырь с резиновым концевиком, чтобы палка не сильно стучала об пол. Отец у меня был ещё «тем выдумщиком».

- Привет, инвалид-нога болит, - поздоровался Валерка Гребенников. – Как голова?

- Моя голова нормально, а твоя?

- А моя-то причём? – удивился он.

- Не проломили?

- А! Нет! Не хожу я на балку. У ДК Ленина теперь сходняк с дисками. Мы тут с Вовкой Лутченко скооперировались и вместе ездим.

- Лутченко? Это который у нас в клубе?

- У вас, ага. Он, как оказалось, какой-то боевой техникой владеет. Мы с ним на «балке» встретились. Он тоже пластами фарцует. А он на Борисенко живет. Вот мы и пересекаемся по воскресеньям.

Валерка, как всегда, постоянно двигался. Его и в драке сложно было поймать на месте. В нём была природная звериная подвижность. Как у бурундука. Хотя… Какой бурундук, нафиг, зверь. Ха-ха… Грызун! Крыса! Представив Валерку в образе бурундука с мордой в полоску, я похихикал.

- Так и будешь с палкой ходить? Засмеют…

- А палка на что? – спросил я. – Очень удобный инструмент.

Я крутанул трость восьмёркой, как нунчаку.

- Ух, ты! – удивился Грек. – Надо себе такую заиметь. Где взял?

- Где взял, там уже нет, - сказал я и пошёл в класс.

Встречные знакомые здоровались, другие просто глазели на меня да на палку. У кабинета английского толклись одноклассники. Мальчики отдельно от девочек. Гендерные группы были также разделены на мелкие, по два-три человека, «подгруппы». Мальчишки все встретили меня радостными приветствиями и беззлобными шутками-прибаутками, девчонки возгласами: «О, Шелест ударенный головой явился, не запылился