Станция "Фронтир" - Никита Семин

искажённый статикой, заполнил коморку:— Поздравляю, коммандер Бейли. — Тонкие губы изогнулись в линии без тепла. — Вы дошли до сердца. «Ариадна»... — Пауза. Значимая. — ...ваш последний рубеж. И могила. Протокол «Паутина» завершён.

Он кивнул куда-то за кадр. Небрежно.

Тара успела увидеть, как «Кузнец» вскинул голову. Его глаза широко раскрылись. Рот приоткрылся для крика. Не успел. Не на звук. На вибрацию. Низкий, гудящий гул, исходящий не откуда-то, а из самих стен, из пола, из потолка. Стены вибрировали. Решётка пола дрожала под ногами. Коморка стала гигантской гудящей пчелой. Ритмичное постукивание — как будто десятки когтей отбивают дробь по металлу внутри шахты. Быстрее.

— Ми...! — вопль «Кузнеца», полный осознания ужаса, срезан на полуслове.

РЁВ. Не взрыв. Десятки взрывов. Синхронных. Рассчитанных. Гидравлический удар сжатого воздуха и направленной энергии. Для тесных, замкнутых пространств. Стены, панели, щиты — схлопнулись внутрь на долю секунды. Разорвались наружу.

«Кузнец»: Исчез. Просто. Фигура, броня, кости — смешались в кроваво-металлическую пыль. Вырваны ударной волной через открытый люк. Ни крика. Ни клочка.

«Наковальня»: Стоял у входа. Огненный шар поглотил целиком. Сожрал люк, часть стены. Выплюнул обгоревший ошмёток брони. Клубы чёрного, едкого дыма.

«Горн»: Раненый, оглушённый. Не успел встать. Сорвавшаяся балка энергопровода рухнула на него. ХРУМ! Броня смялась. Тело — расплющено. Рука, торчащая из-под металла, дёрнулась раз. Затихла.

Консоли: Взорвались. Не пламенем. Снопами искр. Осколками стёкла и пластика. Вырванными проводами, бьющимися в конвульсиях. Пульсирующая язва света экранов погас. Хаотичное мерцание коротких замыканий.

Тара среагировала на гул. За долю секунды до РЁВА. Инстинкт. Рванула к Лекс. Не к укрытию — к ней. Тело развернулось. Массивный щит «Бульдога» — наперевес. Она накрыла хакера собой. Спиной к эпицентру. Отшвырнула её в дальний угол, за выступ кабельного канала.

УДАР. Гигантская кувалда в спину. Сквозь броню. Воздух вышибло. Звон в ушах. Ослепляющая вспышка выжгла сетчатку даже сквозь забрало. Отброшена. БАЦ! — спиной в стену. Боль пронзила рёбра, плечо. Забрало треснуло паутиной. Чёрные пятна поплыли в глазах. Но щит... щит держал. Часть энергии принял на себя.

Тишина. Глубокая. Звенящая. После рёва. Только: Треск коротких замыканий. Шипение пара из разорванных труб. Слабый, прерывистый стон. Лекс.

Тара откашлялась. Сплюнула кровь. Сквозь трещины в забрале мир плыл. Дым. Едкий, чёрный. Искры, сыплющиеся с потолка. Обломки. Клочья тёмного и мокрого на стенах. Запах: Палёная плоть. Гарь. Озон. Железо. Крови. Много крови. Её? Чужой? Неважно.

Она оттолкнулась от стены. Игнорируя боль. «Шторм-2» — валялся в углу, присыпанный обломками. Неважно. Дотянулась до бедра — виброклинк «Резец» на месте. Щёлк предохранителя. Жужжание лезвия прорвало звон в ушах. Ориентир: стон Лекс.

Шаг. Скользко. Пол — масло, вода, осколки... липкое. Она дошла до угла. Лекс лежала, свернувшись калачиком. Броня вмятины. Шлем треснут. Лицо в крови. Глаза закрыты. Дышала. Поверхностно со стоном. Жива.

Тара опустилась на колено. Сканировала дымящуюся темноту. Узел «Ариадна» мёртв. Разворочен. Могила для её людей. Ловушка. И Скорпио... его багровый лик... его слова...

На мерцающих, полуразрушенных экранах — вспыхнул багровый свет. Статично. Без лица. Только голос. Тот же. Тихий. Хриплый. Лишённый триумфа. Констатация. Скрежет камня по камню. — ...полигон. — Одно слово. Повисло в дыму и боли. — Выжили. Поздравляю. Но лабиринт... только начинается, Бейли. Во тьме. Среди моих... детей.

Статика захлебнула последнее слово. Багровый свет погас. Оставив их в дыму, разрухе. Леденящей тишине, нарушаемой треском умирающей электроники и шипением пара.

Воздух резал горло: Гарью. Пластмассой. Медью. Кровью. Её было много. На стенах. На потолке. На осколках щитов. Комлинк Лекс — мёртвый пластик. Даже фоновый гул станционных частот — тишина. Абсолютная. Как в открытом космосе без скафандра.

-"Решимость"...- мелькнула мысль в разуме Тары. Где она теперь? Заперта? Разбита? Даже если жива — сигнал не пробиться. Они были одни. По-настоящему.

Тара не сразу поняла, что звон в ушах — не только от взрыва. Её собственный стон вырывался сквозь сжатые зубы. Боль. Острая, рвущая — под левыми рёбрами. Где щит «Бульдога» принял удар и треснул. Трещина? Ушиб? Неважно. Двигаться можно. Дышать — больно, как от ножа под ребро, но можно. «Резец» в её руке жужжал, но индикатор заряда мигал последним красным сектором. Минута? Меньше? Она оттолкнулась от стены, игнорируя протест мышц и жгучую волну под рёбрами. Забрало — паутина трещин. Мир плыл, распадаясь на осколки в дыму. «Шторм-2» валялся в углу, придавленный обломком панели. Не до него. Рука нащупала холодную рукоять виброклинка на бедре. Щёлк. Жужжание «Резца» прорвало тишину, как сигнал жизни. Ориентир: слабый, прерывистый стон. Лекс.

Шаг. Скользко. Под ногами — масло, вода, осколки пластика, и что-то... мягкое, липкое. Она не смотрела вниз. Ещё шаг. Колено подвело — острая боль в ребре заставила крякнуть. Соберись, Бейли. Второе колено. Ползком. К углу, за кабельный канал.

Лекс. Свернулась калачиком. Броня во вмятинах, как битая банка. Шлем треснут пополам, забрало отсутствовало. Лицо — маска крови и сажи. Губы синеватые. Но грудь подорванного комбеза слабо поднималась. Жива. Еле. Аптечка Лекс была разорвана взрывом. Остатки бинтов — пропитаны кровью и грязью. Обезболивающего — нет. Только боль, холод и клинок на последнем издыхании.

— Лекс... — Голос Тары был хриплым, как наждак. Она сняла перчатку, прижала пальцы к шее хакера. Пульс. Слабый, нитевидный, но был. — Держись... Слышишь? Держись.

Лекс застонала. Веки дрогнули. Один аметистовый глаз открылся, затуманенный болью и шоком. Увидел Тару. Попытался что-то сказать. Только хрип.

Тара огляделась сквозь дым. Узел «Ариадна» был сметён. Консоли — груды искрящего мусора. Панели вырваны. Провода свисали, как кишки. Трубы текли паром и едкой жидкостью. Воздух в узле становился гуще, ядовитее с каждой секундой. Пар из разорванных труб нёс не только жар, но и сладковатый запах этиленгликоля — медленный яд. И везде... следы. Клочья брони. Тёмные пятна. Обгоревший кусок ремня «Наковальни». Ничего целого. Ничего живого, кроме них. Могила. Тщательно подготовленная. Полигон. Слово Скорпио жгло мозг. Она была не противником. Образцом для испытаний. 'Полигон'. Слово жгло, как его 'Нейронный Бич'.

Шум. Не сверху. Из вентиляции. Справа. Не шипение. Не гул. Скрежет. Многоголосый. Как будто десятки ножей точат о металл внутри шахт. Потом — тихий, слизкий шлепок. И ещё один. Ближе. Скрежет в вентиляции не просто приближался. Он менял тональность. То высокий визг, то низкое урчание. Как будто твари обсуждали тактику. Или наслаждались их страхом.

Тара замерла. Боль в боку забылась. Адреналин вколотил ледяную иглу в позвоночник. Она знала этот звук. Мандибулы. Очищающие кость от