Сталь и пепел - Дмитрий Ворон

Понятно. Наружное применение? Внутреннее? Рискнуть или нет? Я посмотрел на его глаза. В них не было мольбы. Была воля. И знание. Он понимал, что делал.

Я насыпал немного пыли на ладонь и, не дав себе времени на сомнения, втер ее в края черной, пульсирующей раны. Эффект был мгновенным и пугающим. Плоть зашипела, как от кислоты, от раны повалил едкий дым с запахом гари и озона. Зверь вздрогнул всем телом, его когти впились в землю, но он снова не издал звука. Через несколько секунд шипение стихло. Чернота вокруг раны посветлела, свечение изнутри стало менее ядовитым, более глубинным, но и более слабым. Это не было исцелением. Это была стабилизация. Остановка некроза. Теперь кристалл. Он указал на него, потом на свою грудь, в область чуть ниже горла.

Я приложил кристалл, все еще не понимая, что делать дальше. Но как только холодный камень коснулся его шкуры, тот сам втянул энергию. Кристалл вспыхнул ярким, чистым белым светом, который стал медленно, будто нехотя, перетекать в тело зверя. Сияющая шкура вспыхнула чуть ярче, дыхание стало чуть ровнее. Это была подпитка. Капельница для умирающего духа.

Я оставил кристалл лежать на его груди и отступил, наблюдая. Прошло несколько минут. Свет кристалла померк, потух. Зверь казался не здоровее, но… устойчивее. Смерть отступила на шаг, заняв позицию ожидания.

Он поднял голову и посмотрел на меня. В его золотых глазах теперь было что-то новое. Не просто оценка и боль. Было… признание. Сложное, тяжелое, выстраданное.

Он снова поцарапал землю, нарисовав что-то отдаленно напоминающее карту: реку, скалу, дерево с раздвоенной верхушкой. Потом ткнул когтем в точку рядом с деревом. Свой взгляд. Свою берлогу.

— Ты хочешь, чтобы я отнес тебя туда? — спросил я.

Медленный, утвердительный кивок. Потом он закрыл глаза, как будто собравшиеся силы иссякли.

Логика снова взвыла в протесте. Самоубийство! Он весит больше тебя! Путь неизвестен! Ты сломаешь себе спину и умрешь вдвоем в глуши!

Но я уже сделал выбор, когда спустился в яму. Я посмотрел на это гордое, сломанное существо, на его смирившуюся, но не сломленную волю. Он был воплощением того, против чего я начал свою тихую войну в этом мире. Против системы, которая ловит, калечит и уничтожает все прекрасное и сильное просто потому, что оно другое.

— Ладно, — пробормотал я. — Но это будет не быстро.

Спускаться в яму снова не было смысла. Я сбросил в нее свою поклажу, оставив только нож и немного еды. Затем, найдя длинные, прочные лианы, сплел подобие волокуши. С огромным трудом, превозмогая боль в его теле и в своих мышцах, я вытащил его из ямы на эту импровизированную конструкцию. Он весил как скала, но лежал смирно, лишь прикусывая губу от боли. Его золотые глаза, прикрытые полупрозрачной мембраной, следили за мной.

Путь к его логову, который он указал, стал самым тяжелым испытанием за все время в этом теле. Я тащил его волоком по корням и камням, останавливаясь каждые сто шагов, чтобы перевести дух. Ночь наступила полностью, и я двигался почти вслепую, полагаясь на смутные ориентиры в его «рисунке» и на свое обостренное восприятие. Мы были похожи на двух жалких, искалеченных существ, выползших из одной могилы.

Рассвет застал нас у подножия огромной, раздвоенной сосны. Рядом, за стеной папоротников, зиял вход в пещеру — не природную, а словно выгрызенную в мягком камне чем-то большим и сильным. Внутри было сухо, просторно и чисто. Настоящее логово. В дальнем углу лежала подстилка из сухого мха и папоротника.

Я втащил волокушу внутрь, уложил его на подстилку. Он, казалось, уже потерял сознание или погрузился в глубочайший сон, похожий на кому. Его дыхание было поверхностным, но ровным. Кристалл на груди больше не светился, превратившись в матовый серый камень.

Я оставил рядом всю свою воду и половину еды. Стоял над ним, глядя на это великолепное, искалеченное существо. Его рога, его сияющая шкура, его золотые глаза под сомкнутыми веками. Он был чудом. И этим миром было брошено в яму с ржавым капканом.

— Выживи, — тихо сказал я, не ожидая ответа. — Миру нужно больше таких, как ты. Чтобы напоминать ему, что кроме грязи и крови, есть еще и свет.

Я повернулся и вышел из логова, направляясь обратно к «Клыку». Задание ждало. Но что-то внутри уже изменилось. Я больше не был просто выживающим или солдатом, выполняющим миссию. Я стал участником чего-то большего. Я вступил в контакт с самой магией этого мира — не в виде заклинаний мага Игниса, а в виде живого, страдающего, гордого духа. И, спасая его, я сделал первый шаг из тени человека в тень легенды.

Глава 27

Ложбина была не идеальным укрытием, но лучшим из того, что я успел найти до наступления ночи. Это был не лагерь. Лагерь подразумевает костер, чувство безопасности, смену караула. Это была яма — узкая промоина под сенью вывороченного бурей корня, замаскированная плащом и папоротником. Ветер свистел наверху, но здесь, в двух метрах ниже уровня земли, царила мертвая, сырая тишина. Идеальные условия для максимального восстановления сил и минимального шанса быть обнаруженным.

Я не спал в привычном понимании. Я погрузился в состояние боевой дремы — сознание притуплено, но слух и обоняние оставались настороже, как сторожевые псы на длинном поводке. Дыхание ровное, глубокое, почти незаметное. Тело, привыкшее к суровой дисциплине, отдыхало с максимальной эффективностью. В таком состоянии я мог среагировать на любую аномалию за долю секунды.

Аномалия пришла не с дороги.

Сначала это был всего лишь сдвиг в звуковой картине ночи. Легкий, почти призрачный скрип подошвы по мокрому камню где-то справа, наверху, метрах в тридцати. Не зверь. Зверь был бы тише или громче, но по-другому. Это был осторожный, но не идеальный шаг человека. Потом еще один. И тихий, приглушенный шепот, который ветер донес обрывками: «…ничего… мрак…»

Адреналин впрыснулся в кровь холодной иглой, но не вывел из состояния. Наоборот — я застыл, превратившись в часть земли. Сердцебиение, по команде, замедлилось еще сильнее. Глаза, прикрытые веками, были обращены в сторону звука, но не видели — слушали и считали.

Щелк. Скрип. Пауза. Шепот.

Трое. Не больше. Легкий дозор, такой же, как наш. Фалькенхарцы. Они заблудились, отклонились от маршрута или целенаправленно проверяли этот сектор. Неважно. Они шли прямо на мою ложбину.

Логика пронеслась холодными, четкими строчками. Они не знают о тебе. Если продолжать лежать, есть шанс, что пройдут мимо. Подняться — обнаружить себя. Трое против