Двадцать два несчастья. Том 3 - Данияр Саматович Сугралинов

Эйфория. Резкая смена температур дает такой мощный выброс эндорфинов, с чем мало что в жизни может сравниться. В этот момент понимаешь, что живешь.

Потом пили чай. На фоне пузатого пыхтящего самовара наши посиделки и впрямь напоминали старые добрые чаепития, какие описывали классики в своих книгах.

За шашлыки взялся Николай Семенович, не доверив это дело больше никому. Я лишь помог нанизать сочные куски баранины на шампуры.

Дядя Веня, которому доступ в парилку был заказан, сидел с нами на веранде и прихлебывал из большой кружки липовый чай с гречишным медом. Липовый цвет все знают как средство при простуде и для потоотделения, и чай с гречишным медом был именно такой — теплый, ароматный и успокаивающий. В случае с дядей Веней это было очень кстати.

Вера Андреевна с Николаем Семеновичем и тетя Роза позволили себе по рюмочке домашней настойки на травах. Граммов по пятьдесят, не больше, потому что в бане спиртное лучше не употреблять, а вот после, для душевного расположения, можно немного. К тому же за руль им не нужно садиться, обратно в город всех повезем мы с дядей Веней.

— Когда собираешься возвращаться в больницу? — спросил отец, разламывая краюху свежего хлеба. Пока прогорали дрова в мангале, он присел с нами.

— Не знаю еще, — пожал я плечами.

— Кстати, а я же подписывал петицию в твою защиту, Сергей, — вставил дядя Веня, покачивая головой. — Электронную. Ловко придумали! Вот раньше, бывало, если начальство сказало «фас», никто и слова против не смел вымолвить. А теперь люди друг за друга могут постоять.

— Времена, конечно, меняются, — задумчиво согласился Николай Семенович. — Хотя и раньше люди друг друга не бросали, когда беда приходила. Только по-другому помогали, тише.

— Люди остаются людьми, — добавила тетя Роза, разливая чай. — И в те времена были хорошие, и сейчас есть.

— Так ты вернешься? — не унимался отец.

— Честно — не знаю. — Я снова пожал плечами. — Посмотрим, что будет дальше.

Про то, что петиция исчезла из сети вместе со всеми упоминаниями о стриме, я решил не говорить. Зачем портить людям вечер и тревожить понапрасну?

— Но как же ты без медицины! — запальчиво сказал дядя Веня. — Я же вижу, у тебя руки золотые! А как четко и грамотно ты мой криз определил да купировал?

— Сережка у нас талант, — поддержал Николай Семенович, и в его голосе прозвучала отцовская гордость. — Весь в деда пошел. Тот тоже был хирург от бога.

Помолчали. Николай Семенович налил себе и женщинам по рюмочке настойки.

— За дедов, — негромко сказал отец. — За тех, кого помним и чтим, за тех, кто учил нас не сдаваться.

Он с женщинами выпил не чокаясь, а я хлебнул чаю.

Тем временем Валера бегал по всему двору, высоко задрав ершик хвоста, и напрыгивал на наши ноги — охотился. Вообразил себя хищником и уже заманал всех. Лично я сидел, поджав ноги под стул, а как выкручивались другие — не знаю.

Я посмотрел на Валеру и вздохнул — ну почему тогда на помойке оказался именно он, а не симпатичный хомячок, к примеру, или милая канарейка?

— Веня, съешь курочку! — хлопотала тетя Роза, накладывая мужу самые большие куски.

— Не буду, я и так не худой!

— Какой не худой — там же одни витамины! Сереженька, подтверди!

И я подтверждал, стараясь не улыбаться.

— Шашлык скоро будет готов, — объявил Николай Семенович, колдовавший над мангалом. — Запах какой!

— Баранина, — улыбнулась тетя Роза. — Сережа умеет выбрать хорошее мясо.

Мы сидели и ели шашлыки на веранде, запивая липовым чаем. Осеннее солнце клонилось к закату, заливая двор медовым светом, длинные тени от яблонь ложились на траву. Где-то за деревней мычала корова, и этот мирный звук делал все вокруг еще уютнее.

— Все-таки дача — лучшее лекарство от всех бед, — сказал дядя Веня и тут же поморщился, потирая висок.

— Голова? — насторожился я.

— Да нет, просто… вспомнил, как оно было. Страшно стало.

— Это правильно, что страшно, — кивнул я. — Пусть будет. Хорошая мотивация пить таблетки и беречь себя.

Он невесело усмехнулся, но кивнул.

— А давайте споем? — предложила Вера Андреевна, и в ее голосе прозвучала та живая искорка, которая делает обычный вечер праздником.

И мы пели. Песни из молодости родителей, те самые, что когда-то звучали в каждом доме. Николай Семенович даже попытался освоить рэп — получилось смешно и трогательно одновременно. А потом затянули «Выйду ночью в поле с конем», и в этой старой песне было столько правды, что горло сдавило.

Хорошо сидели. Душевно. Как будто на несколько часов вернулись в то время, когда главным богатством были не деньги, а вот такие вечера — с семьей, песнями, с самоваром на столе. А я подумал, что уж теперь точно стал дачником семидесятого уровня. Или как там принято говорить?

А потом начали собираться домой.

Прощание вышло теплым, хоть и немного скомканным — тетя Роза то и дело бросала на переноску с Валерой недобрые взгляды. Дядя Веня крепко пожал мне руку и сказал:

— Ты не пропадай, Сергей, заглядывай к нам в гости. И спасибо тебе. С утра, как ты и сказал, сразу в поликлинику пойду, не стану затягивать.

Обратная дорога прошла в молчании. Дядя Веня с тетей Розой ехали впереди, мы — следом. Мимо проплывали осенние пейзажи: голые поля, перелески в рыжих пятнах, серое небо, прижавшееся к земле. Выходные закончились.

Вера Андреевна и Николай Семенович задремали на заднем сиденье, я сосредоточенно вел старую машину отца Сереги и смотрел в окно, перебирая в голове то, что узнал за эти два дня. Мельник, присвоивший научную работу отца и дяди Вени. Его сын, который погиб, после того как Серега увел его девушку. Наташа… Слишком много совпадений, чтобы быть случайностью.

В Казань мы вернулись поздно вечером. Когда я заехал в свой двор, отец Сереги обнял меня и просто сказал:

— Молодец, сынок. Так держать.

Вера Андреевна пересела за руль, и они уехали, а я поднялся к себе. Утомленный Валера сладко посапывал в переноске, я тоже собирался лечь пораньше. Завтра понедельник, полноценный рабочий день в качестве массажиста, так что нужно выспаться.

Связь у меня появилась, только когда с