Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей

разжал ладони. В каждой слезившейся кровью ладошке красовалось по паре монет. Собравшись с силами, убрал дрожавшие руки подальше от бочки, чтобы не уронить рублики в воду, и позвал Димку:

— Димка, у вас йод или зелёнка есть?

Но мой подопечный уже спал в своей кроватке сном счастливейшего и сытого младенца.

— Вот ёжик, — пожурил я ребенка и пошёл на кухню в поисках средств дезинфекции.

«Напрасно отдал талоны на водку. Сейчас бы ею смазал костёр на ладошках», — продолжил жалеть себя за ошибки, без которых никогда ничего не обходилось, по крайней мере, у меня.

Усевшись на кухонный табурет, от усталости и боли в руках сразу же провалился в очередной морок и мигом забыл о зелёнке, бинтах, о позвякивавших при каждом шаге крупинках в кармане брюк.

«Сейчас бы Стихию сюда. Она бы мигом вылечила», — думал я и погружался в забытьё ещё глубже, не обращая внимания на непрестанно звонивший колокольчик.

Глава 15. Начало кристаллизации

— Просыпайся, Валентинович, — говорит мне незнакомая дама и толкает в бок.

— Что там ещё? — вздыхаю я невесело и открываю глаза.

Почти прозрачная девица с голубыми глазами и хрустальным венком на голове мечется по огромной стеклянной комнате и ругается без остановки, а я, облокотившись на хрустальный стол, пытаюсь выспаться на таком же хрустальном табурете.

— Шею продует. Заболеешь, а мне тебя брату возвращать нужно. Что ему скажу?

— Во-первых, я Васильевич, — начинаю загибать распухшие пальцы бордово-красного цвета к такой же сочащейся кровью ладони, но боли не чувствую. — Во-вторых, очень рад, что сам не в стеклянном платьице, как ты. А в-третьих, кто ты, красавица писаная? К хрустальному замку приписанная? И почему всё вокруг прозрачное и бьющееся? Это что, морок в хрустальном замке?

— Во-первых, ты гостишь в моём мире. Во-вторых, я не стеклянная. В-третьих, спасибо за красавицу и уважение к хозяйке. А в-четвёртых, просыпайся и руки лечи.

— Зелёнки у тебя всё равно нет. Ни бинтов, ни ваты. Мальчишка в квартире, как беспризорник растёт. В доме элементарных вещей нет. У вас аптеки имеются? Или вы заговорами обходитесь? — стыжу я хозяйку дворца и морока. — А с мужчинами что? Рабочий скот? Димка у тебя каким умницей растёт. Доверять нужно нам. Не все мы пьяницы или лентяи. Будет у вас к нам доверие, будет у нас к вам ответственность.

— Как складно у тебя получается, — обижается на меня красавица.

— Шучу я. Всё у тебя правильное. Обо всём радеешь. А я, так, болтун девятилетний, — силюсь не обидеть девицу из морока.

— Если хочешь помочь, вставай и лечись. Потом начеканим сколько нужно. Тебе же ещё у сестры работать придётся. Если, конечно, ты на самом деле такой головастый и сердцем болеешь за каждую мелочь, — заявляет девица.

— Я не только сердцем за вас, кристальных, переживаю. У меня душа за вас болит, — бурчу я для порядка, как дед Паша. — Ну, что, хозяюшка? Водки для рук дашь?

— Вон, во фляжке. Просыпайся и лечи свои клешни. А я ещё для этого балбеса снежной королевой вырядилась, — вздыхает и машет на меня холёной ручкой Кристалия.

— Так ты, вон кто, — удивляюсь я и падаю с хрустального табурета на деревянный пол Настиной кухни.

* * *

— Ой, — застонал от боли и проснулся. — Как же теперь этими щупальцами чеканить? Ах, да. Водка. То есть, фляжка.

Я поднялся на ноги и сразу забыл хрустальный сон, в котором девица в сверкавшем платьице пыталась меня образумить, а я вредничал и огрызался. Потом пошёл искать фляжку с лечебной водой от Стихии.

— Обо всём позаботилась. Как знала, что инвалидом стану, — похвалил тётку-красотку Стихию за находчивость и дальновидность. — Она что, по-настоящему всё наперёд знает? С Ясенем вон как вышло. Почему опять не поставила метку для пещеры? Что-то ещё задумала?

Я нашёл фляжку у себя на поясе и окончательно расстроился.

— Пить или руки мочить? Душенька, звякни, когда правильный вопрос задам. Пить?

И тут, нет, не звякнуло колокольчиком, а дунуло в лицо космическим морозом.

— И на том спасибо, — не растерялся я.

Сел на табурет, сунул фляжку между колен и попытался предплечьями сжать металлическую пробку с резьбой чтобы её открутить. На удивление, пробка сразу подалась и отвинтилась. Догадавшись, что так вышло неспроста, поблагодарил Кристалию за содействие.

— Спасибо, помощница, — сказал назло жгучей боли, усилившейся от влаги, которую брызнул на ладони.

Через пару минут боль исчезла. Руки высохли, или водичка впиталась, мне было всё равно. Глянул на ладони и изумился. С одного намоченного раза выздоровел.

— Продолжаем? — спросил Кристалию, и она ответила теплым дуновением.

Отставил в сторону драгоценную фляжку, достал пару крупинок и уточнил:

— Прямо тут, и по две?

Опять получил тёплое согласие.

Снова и снова раздваивал монеты, лечил руки, потом опять раздваивал, и снова лечил. До полуночи хватило сил раздвоить и залечиться ещё несколько раз к ряду. Водичка не закончилась, даже на половину не убавилась, но я решил остановить болезненное занятие, так как с количеством нужных монет пока не определился, а чеканить лишние мне не хотелось.

Ладони от ожогов и последующих лечений загрубели до невозможности, мышцы рук и плеч ломило и выворачивало, а чувство бесконечной жгучей боли, хоть и притупилось, но достало до самого сердца.

«Двадцать семь с половиной рублей, — пересчитал я утром плоды своих рук в буквальном смысле и оставшиеся после покупок копейки. — Долг с арендой кладовки – двенадцать. Останется пятнадцать. На запасы сколько нужно? Перво-наперво узнаю, а потом и с чеканкой разберусь».

* * *

— Димка, выбирай. Или ты летишь к мамке и с ней тратишь моё драгоценное время. Или со мной готовишь квартиру, кладовку, балкон, и всё остальное к мамкиному возвращению. Выбрал? — поставил я ультиматум своему подопечному, хотя сам толком не знал, чем заняться.

— К мамке, — не раздумывая заявил Димка.

— Какой ты