Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

– Да, Силония – деваха что надо, не промах. Вся в мамашу.

Тут и там раздавались множественные благожелательные возгласы.

– Умничка такая. Нигде не пропадет.

Та, счастливо улыбаясь, аж зарделась вся от обилия комплиментов. Так обычно ведут себя дети, которых прилюдно хвалят за отличную успеваемость и примерное поведение.

– Так что накрывайте столы, выкатывайте вино – праздновать будем и благодарить богиню Парлолу и бога Риксола за удачную охоту.

Это то ли объявление, то ли полуприказ вообще вызвал бурю восторга и положительных эмоций среди лихого люда, как будто минимум год они жили в полном воздержании, придерживаясь самого строгого поста – не ели и не пили, проводя весь день в молитвах вышеперечисленным богам. Хотя не надо обладать зорким зрением и основами дедукции, чтобы заметить по их заплывшим, с легким синюшным оттенком физиономиям, нездоровому румянцу на щеках и стеклянному блеску в глазах, что здесь все как один ценители и почитатели Бахуса, и что-то мне подсказывает, что бурные возлияния для них совсем не хобби, а их обычное времяпрепровождение, а по довольно упитанным фигурам можно сказать, что харчуются они тоже весьма неплохо. Возможно, не деликатесами, но все нужные и полезные ингредиенты для жизнедеятельности их организмы получают в полном объеме и даже больше.

Под дружный гомон мы въехали в темный зев пещеры. К моему облегчению, спрятав наконец от невыносимо жгучего солнца, нас тут же накрыл прохладный полумрак. Сама пещера освещалась за счет самодельных хитроумных светильников, сотворенных местными умельцами из факелов, вставленных в вырубленные в горной породе ниши. Они располагались невысоко, так чтобы до них при замене можно было легко дотянуться. Каждый светильник давал не много света, освещая лишь небольшой участок вокруг себя, в основном пол и стены. Поэтому самого свода пещеры, прятавшегося где-то там, наверху, над нами, в вечном сумраке, не было видно. Игра полутонов света и мрака под бликами пламенеющих светильников давала довольно странный эффект – падавшие тени от людей и животных становились длинными, причудливо изогнутыми и, словно танцуя в каком-то нереальном диком танце, залезали на стены, убегая далеко вверх.

На меня все это почему-то навевало воспоминания о виденных мною документальных кадрах о сборищах куклусклановцев. Воздух в пещере был своеобразный, откуда-то прилично сквозило. Поэтому, с одной стороны, он был свежим, с привкусом солоноватого бриза, океан ведь был совсем рядом. С другой стороны, слегка затхлым, впитавшим в себя запах дыма кострищ, незамысловатой еды, приготовленной на открытом огне, людским и едким конским потом, навозом, свалявшимся сеном, лежалыми сопревшими шкурами животных. Плюс подсыревшие стены во всю эту разнодушистую многогранность фимиамов подмешивали свою особую нотку плесени. Но в общем и целом пахло не противно, на тошноту не пробивало.

– Стой, – поднял правую руку Едол. Кортеж встал как вкопанный. Только лошадки отфыркивались, продолжали бить копытами. – Расчехляемся.

Все дружно повскакивали с седел. Кто-то подхватывал лошадей под уздцы и уводил вглубь пещеры, кто-то просто разминал ноги.

– Напоите и накормите лошадей, – продолжал отдавать приказы Едол.

Меня подхватили двое без какого-либо почтения и благоговения. Я бы даже сказал, крайне грубо стянули с повозки и бросили на землю. Сгруппироваться я не смог. Мелкий песок, который устилал пол пещеры, конечно, несколько смягчил удар, но все равно от соприкосновения с землей после непродолжительного полета было очень больно. Я, как рыба, выброшенная на берег, начал усиленно хватать ртом воздух, которого мне вдруг стало недоставать. Кажется, вдобавок мне еще раз отбили не только почки, но и легкие. После чего эти же двое волоком дотащили до стены и кое-как прислонили к ней. Стена на ощупь была шершавая и, что самое главное, прохладная. Стало немного полегче.

– Этого не развязывать, уж больно прыткий, – приказал Едол. – Силония, займись рабом, обработай раны, чтобы не загноились.

К Едолу подошел хмурый малый – один из тех, кто участвовал в моем захвате.

– Слышь, атаман, зачем он нам нужен? – кивнул он на меня. – Денег мы с него поимели достаточно. Я так считаю: его надо на кол, чтобы хорошенько помучился перед смертью, так мы отомстим за Дренола. Этот гад ему так челюсть свернул, что он теперь долго есть не сможет.

Свои измышления он почему-то сопроводил ударом ноги по ребрам, естественно, моим.

Едол тяжело взглянул на него.

– То, что ты там считаешь, это для меня наплевать и забыть. Пока я атаман, я решаю, что делать с добычей, и запомни: круштернов никогда не бывает достаточно. Этот раб нам нужен. Он прекрасный боец. Даже опоенный травой смекрой, продолжал сопротивляться – вырубил Ансотия и размозжил челюсть Дренолу, а это, сам знаешь, бойцы экстра-класса, таких во всем Лукреноне еще поискать надо. Мы его подлечим, выставим на аукционе и выручим за него хорошие деньги.

– Я все-таки думаю, что… – решил отстаивать свою точку зрения хмурый малый.

– Иди раскупоривай бочонок с вином, – перебил его Едол, хлопнув по плечу. – Пей, веселись и ради богини Парлолы больше не думай. Для этого есть я. Силония, ты где? – еще раз крикнул Едол, показывая тем самым, что разговор о моем будущем закончен.

Та уже вприпрыжку бежала к нам, держа в руках какую-то глиняную плошку с плескавшейся в ней жидкостью и грязную тряпку.

– Займись им – и за стол, – коротко бросил он ей на ходу и отправился дальше раздавать ЦУ.

– Вы двое, – обратился он к тем, кто так непочтительно обошлись со мной, сбросив с телеги подобно мешку с мукой, – как Силония закончит, затащите раба в загон к тем трем вчерашним, но не развязывайте. Пусть сами рабы его распеленают, когда он уже будет закрыт под замком.

Двое согласно кивнули. Едол ушел. Хмурый, проводив его нехорошим взглядом, зло сплюнул себе под ноги, еле слышно процедив сквозь зубы:

– Это ты пока атаман, а дальше видно будет.

Силония склонилась надо мной, как мать Тереза над больным. Поставив плошку с жидкостью на пол и щедро макнув в нее тряпку, начала этой далеко не гигиенической ветошью обрабатывать мои раны. Делала она это с превеликим удовольствием и усердием. Вполне возможно что, та жидкость, которой Силония протирала мои кровоточащие раны, являлась лекарственным отваром и чудотворным эликсиром, но, по моим субъективным ощущениям, казалось, что это как минимум концентрированный раствор серной кислоты. Жидкость, попадая на оголенные участки ран, пенилась и с нечеловеческой болью обжигающе щипала до помутнения в мозгу и темноты в глазах. При каждом моем вскрике – ой да ай – Силония останавливалась, замирала и, растягивая свои толстые губы в жуткой улыбке, с