Крестьянский король - Никифор Гойда

разворот на узкой улице. Я с Антоном и Петром пошёл к лесу. Ефим подвязал к саням верёвку, чтобы легче было тянуть в горку. Лёнька серьёзно проверил, чтобы в санях не болтались лишние железки. Мы с первого раза вошли в ритм. За день вышло две поездки. На первой взяли длинные, на второй короткие. Длинные пошли в общий штабель. Короткие оставили у Никиты для хозяйственных нужд и у Аграфены на будущие лавки.

«Я вечером к речке», сказал Роман, когда мы расстались у дороги. «Проверю лёд внизу у поворотного камня».«Проверь», ответил Матвей. «Там всегда хитро. Вроде ровно, а середина живёт своей жизнью».«Я знаю это место», сказал Роман.

Он знал.

В селе жизнь текла своей полосой. Женщины пряли и шили, мужчины носили и клали, дети крутились и играли. Ульяна с Петром вечером разбирали старый сундук, им досталась хорошая парусина, и она уже видела из неё мешочки под семена к весне. Параскева приносила к Петровой избе связки лычек, Ефим обещал приспособить для них отдельную жердь, чтобы не путались с верёвками. Аграфена у своей двери сушила рукавицы для Романа и любила в это время молчать: так ей нравилось понаблюдать за тем, как дымишься от работы и постепенно уходишь в ровный покой. Марфа пекла хлеб и смеялась над Антоном, когда тот пытался тихо ухом ловить шёпот корки.

Вечером мы с Никитой и Гаврилой считали, кто когда идёт на лес, а кто остаётся по дворам. Я показывал пальцем на список, Гаврила медленно читал вслух. Ему нравилось чувствовать в голосе вес дела.

«Завтра я», сказал он.«Завтра ты останешься по двору», ответил Никита. «А послезавтра пойдёшь со мной к мостикам».«Ладно», сказал Гаврила без спору.

В середине недели ударил хлёсткий снег. Не буря, но серьёзный гость. Он взял село на прицел и закидал мягкими пригоршнями. Пришлось доставать лопаты. Я чистил тропы у Никиты, Антон с Петром прорезали ход к сараям у Марфы. Роман с Ефимом прошли до коптильни, чтобы проверить дверь и трубу. Матвей прошёл по улице и кердом постукивал столбы у ворот, где снег любит сбиваться выше меры. Савелий стоял у калитки и жмурился от удовольствия, как старый кот. Он любил такие снегопады: всё живёт, всё шевелится, и вся лишняя болтовня уходит в хлопья.

После снегопада село дышало ещё ровнее. Мы с Романом и Антоном выволокли из-под навеса одну лёгкую тележку и укрепили на неё короткие полозья, чтобы по улице быстрее таскать мелочи. Ефим подогнал кромки у двух длинных досок, чтобы весной их не повело. Пётр с Ульяной доплели корзинку, лёгкую, но крепкую, на будущие походы к речке. Лёнька принёс мне в дом небольшой мешочек и сказал, что это для всяких мелочей, если вдруг пригодится. Он радовался каждому новому слову из мира вещей, как ребёнок радуется первому снегу.

«Ты зачем так внимательно всё запоминаешь?» спросил я его вечером.«Потому что мне нравится, когда получается толково», ответил он просто. «И ещё потому что Антон сказал, что ты хороший учитель, если спрашивать по делу».«Антон говорит по уму», сказал я. «И ты тоже».

В другой вечер я снова встретил Дарью на улице. Она несла узел с пряжей, отдала его Ульяне и вернулась ко мне.

«Прогуляемся?» спросила.«Прогуляемся», ответил я.

Мы пошли к речке. На повороте было слышно, как подо льдом идёт быстрая вода. Дарья остановилась, прислушалась. Её глаза мягко светились в сумерках.

«Когда я была совсем маленькой», сказала она, «я думала, что речка разговаривает с теми, кто к ней хорошо относится. Если с ней грубо, она молчит и только смотрит. А если к ней часто приходить, она начинает говорить».«Она говорит и сейчас», сказал я. «Только слушать нужно долго».«Ты умеешь долго слушать», сказала Дарья. «Мне это нравится».

Мы постояли молча. Потом я спросил то, о чём думал уже давно.

«Тебе не тяжело одной?»«Мне не тяжело», ответила она спокойно. «У меня есть дело. У меня есть люди. А остальное, как выйдет. Я не спешу. Я люблю, когда всё идёт своим ходом».

Её слова были как вода под лёдом: ровные и живые.

В конце декады Матвей позвал всех мужчин на вечерний сход в большой избе. Дело было не срочным, но важным. Он сел у стола, положил на него ладони, оглядел всех и сказал коротко.

«Зима только началась. Работы много, но всё идёт с толком. Давайте ещё раз проговорим, кто когда идёт в лес, кто на берег, кто остаётся у дворов. Не потому, что кто-то без дела. Потому, что так надёжнее».

Мы перебрали имена. Никита взял на себя проверку мостков после каждого сильного снега. Роман закрепил за собой лес и сани. Аграфена просила отпускать Романа пораньше, когда выпадает её очередь варить вечернюю еду в общине, и никто не возражал. Антон и Пётр согласились быть сменщиками у Романа, если что-то пойдёт не так. Ефим пообещал не разбрасываться гвоздями и шипами, а держать их в одном месте. Савелий сказал, что будет смотреть на улице, чтобы в праздные дни никто не устраивал громких игр, мешающих коням. Все кивнули. Слова лёгли на место.

После схода мы рассыпались по маленьким разговорам. Кто-то вспоминал лето, кто-то говорил о том, как хорошо, что теперь в избе стало тише по вечерам, хотя дел не меньше. От браги в тот день отказались: она должна была остаться на банный день. Зато чай и квас шли охотно.

Мне запомнился тихий разговор Антона с Лёнькой. Они сидели на лавке, Антон поправлял на сыне рукавицы.

«Ты запомнил, как сегодня Роман говорил с лошадью?» спросил Антон.«Запомнил», ответил Лёнька.«Как он говорил?»«Спокойно», сказал мальчик. «И лошадь слушала спокойный голос, а не кнут».«Вот в этом половина дела», сказал Антон. «Запоминай».

В один из морозных дней у нас прошла мужская баня второй раз. Савелий подкинул в каменку ольху, Матвей принёс ещё кружек, Роман тихо улыбался, когда пар ложился правильно. На этот раз разговоры пошли веселее. Никита, разгорячённый паром, рассказал историю про своего деда, который однажды зимой провалился в сугроб по пояс и вытащил из него курицу, тёплую и недовольную. Ефим рассказал, как однажды неправильно нарезал клинья и весь день ругался шёпотом, чтобы не пугать детей. Антон признался, что иногда путает левую варежку с правой, когда сильно устанет. Мы смеялись, но без злобы. Брага снова была мягкой, лёгкой, и от неё хотелось сидеть дольше, чем обычно.

На третий день после бани мы с Дарьей снова встретились. Она несла