Салага - Василиса Мельницкая

Я ожидала чего угодно, только не того, что сгусток яростного гнева и безумной тревоги вдруг растает, будто его и не было. Неужели мои слова так повлияли на эмоции матери?

— Приведи себя в порядок и оставайся в своей комнате, — велела она сыну. И обернулась ко мне: — Следуй за мной.

Одна комната, другая, третья… Дом Годуновых велик, но для меня здесь не нашлось места. И, кажется, я знаю, почему.

Мы остановились в небольшой гостиной. Ульяна Ильинична плотно закрыла дверь и жестом указала на стул. И сама села напротив.

Я долго репетировала речь. Представляла, как скажу матери, кто я, какие вопросы задам. Но вместо этого сняла личины: просто так, без вступительного слова.

Ульяна Ильинична шумно вздохнула. Однако удивления она не испытывала.

— Так-то лучше, — произнесла она спокойно. — И зачем тебе этот маскарад?

— Ты меня узнала? — Я тоже старалась казаться равнодушной. — Как?

— Глаза. Ты их не изменила. Если ты пряталась от меня…

— Не от тебя, — возразила я, перебивая. — Подумала, что мне не стоит являться в этот дом твоей дочерью.

— За это могу лишь поблагодарить.

Была ли моя мать всегда такой холодной и жестокой? Или обстоятельства так ее изменили? Неважно. Я искала ее не для того, чтобы оправдывать или осуждать.

— Ваня — мой брат?

— И все остальные дети — тоже. Братья и сестры.

На ее губах появилась усмешка.

— Спрошу иначе. Ваня — Морозов по праву рождения?

— Он Доронин, как и все мы.

— Ты назвала его Иваном, так звали отца.

— О чем ты хотела поговорить? — Ульяна Ильинична устало потерла пальцами висок. — Ведь не об Иване. Ты не знала о его существовании. Хочешь спросить, почему я от тебя отказалась?

— Нет, — ответила я.

— Воззвать к моей совести?

— Нет.

— Неужели… денег попросишь?

— Нет, — произнесла я в третий раз. — Я пришла узнать правду о деле отца. Не официальную версию. И не ту, в которую верит император. Что произошло на самом деле?

Ульяна Ильинична засмеялась.

— Какая ирония! Ты, проклятие рода Морозовых, желаешь знать правду? Для чего она тебе, Яромила?

Мать впервые назвала меня по имени. И сейчас я, как никогда, радовалась тому, что Ульяна Ильинична мне не мать. Я срослась с настоящей Ярой, стала ею, но в такие моменты меня выручала память о прошлой жизни. Эта женщина — не моя мать. Мне не больно так, как было бы больно настоящей Яромиле.

— Я имею право знать правду, — ответила я. — Скажу больше, я не уйду отсюда, пока не узнаю все, что от меня скрывают.

Ульяна Ильинична испугалась. Это никак не отразилось на ее лице, собой она владела превосходно. Но от страха, что она испытала, моя кожа покрылась мурашками.

— Ты эспер? — спросила Ульяна Ильинична.

И голос ее едва заметно дрогнул.

— Так ты и это знаешь? — Я не дала прямого ответа, так как опасалась, что нарушаю клятву о неразглашении.

— Он не солгал…

Разговор складывался не так, как мне хотелось бы. Я пришла в дом матери, чтобы поговорить об отце, а она, похоже, желала говорить о моем даре.

— Кто? Дедушка? Он посчитал, что эспер — это проклятие рода?

— Борис Васильевич? — уточнила Ульяна Ильинична.

— А что, дедушка Илья — тоже провидец?

Интересный у нас диалог получается: вопросы — и никаких ответов.

— Папа?

И это уже злило.

— Полагаю, что нет. Иначе ты не вышла бы замуж за моего отца. Зачем тебе знать, эспер я или нет? Какое тебе до этого дело? Я пришла узнать правду об отце. Расскажи, что на самом деле произошло тринадцать лет назад, и больше ты меня не увидишь.

— Скажи… Ваня не замешан ни в чем плохом? Это правда? Он ничего от меня не скрывает?

Кажется, я зря отказалась от помощи Савы и Матвея. Разговор с матерью не просто не складывался. Она меня не слушала. Я для нее — пустое место.

— Ваня сильно обижен из-за того, что ты ему не веришь. Большего сказать не могу, я чувствую эмоции, а не читаю мысли.

Ульяна Ильинична вновь испытала облегчение.

— Но если я откажусь говорить, то ты нарушишь закон, — сказала она.

— Да, — подтвердила я.

Кто б меня еще научил, как мысли читать… То есть, теоретически я понимала, что это как с эмпатией, достаточно желания и сосредоточенности, но никогда телепатию не использовала. Надеялась, что мать поведется на обман и выложит все сама. А нет, так я попрактикуюсь, без всяких угрызений совести.

— Борис Васильевич, твой дед, дал два противоречивых предсказания. И в обоих был уверен. Сыну Ивану он сказал, что его первенец станет причиной гибели рода Морозовых. Свекор уговаривал меня избавиться от ребенка. Мол, другая беременность уже не будет считаться первой. Так он надеялся избежать проклятия. Я колебалась. Не верить эсперу с даром предвидения глупо. Но Борис Васильевич вынужденно коснулся меня. Он избегал прикосновений, но я оступилась, а поблизости никого не оказалось. После он сказал, что моя дочь станет благословением рода.

Ульяна Ильинична опять говорила не о том. Но я не перебивала. Ей хотелось высказаться, объяснить свой поступок. Так зачем мешать? Для меня в предсказаниях деда теперь не было загадки. Первенец — не я, а Матвей. И если он — проклятие рода, то виновного в смерти отца нужно искать… среди Шереметевых? Не хотелось думать, что главный злодей — дед Матвея. Мне показалось, что старший Шереметев — хороший человек. Может, и властный, жесткий, но порядочный. Обидно будет ошибиться.

— Можешь не верить, но я всегда любила тебя. И предпочла бы ничего не знать о будущем. Борис Васильевич исчез вскоре после твоего рождения, и мы с Иваном забыли о предсказаниях. Но потом… когда тебе было семь…

Ульяна Ильинична перевела дыхание. Она нервничала, вспоминая прошлое. Но я определенно чувствовала, что она не лжет.

— Потом случилось это. Катастрофа на испытательном полигоне. Арест Ивана. Приговор. Казнь. Яромила, ты зря полагаешь, что я знаю о деле больше, чем писали в газетах. То есть, я знаю наверняка, что Иван не виновен в случившемся. Его подставили. Но это ничем тебе не поможет.