Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

Она любила игру с магнитом, монетками и плошкой гусиного пуха, изображающей глубокое озеро, гораздо больше настоящей рыбалки. Нерис в детстве испытывала похожие чувства.

– Обязательно, – кивнула она и вдруг кончиками ушей ощутила чей-то пристальный взгляд.

– Бабушка! – обрадовалась Басти.

– Уф, – тихо вздохнула Нерис.

– Куда ты? – строго спросила Салиш.

Нерис, закрепляя меч под седлом и предельно тщательно проверяя ремни, ответила:

– К отцу. Басти соскучилась. И о свадьбе ему еще не сказали.

– И правильно. Пусть не суется.

– Я не стану его приглашать, только передам новости.

– Как хочешь, – с притворным безразличием бросила Салиш. – Не задерживайся.

Она направилась прочь из конюшен, приняв изысканно-деловой вид. Дел у нее, пожалуй, действительно невпроворот. Салиш раздавала всем вокруг указания насчет подготовки к свадьбе дочери, пока Шиира с будущим мужем Реевисом наверняка занималась гораздо более приятными вещами.

Они казались странной парой – невысокая полненькая царевна и тонкий-звонкий ваасский юноша, – но это совсем не мешало искренне за них радоваться, особенно учитывая обстоятельства. Почти все ваасы – Иголки, почти все Иголки – ваасы. Эта свадьба – добрый знак, сама ее возможность – уже повод для радости. Хаггедцы во многом не понимают берстонцев, но идея брачного союза как союза народов им очень давно и хорошо известна. Только разве ж ей, Нерис, от этого легче?

Она старалась не думать ни о каких свадьбах, покачиваясь в седле и про себя нахваливая Имбиря за походку. Они с Басти давно оставили позади родной холм и ехали теперь по голой полоске земли между лесом и полем. Недавно тут, похоже, лило как из ведра. Имбирь вслед за повеселевшими тучами преодолел тоненький безымянный ручей и похлюпал дальше по сырой земле.

– Если есть лужи, – рассудительно заметила Басти, – значит, шел дождь.

– Точно, – улыбнулась Нерис. – А если сугробы?

– Это значит, шел снег.

– Да. Видишь, солнышко его уже выпило. И лужи эти тоже скоро выпьет.

– Солнышку жарко?

– Очень. На жаре всегда надо пить много воды.

– А скоро будет жарко?

– Думаю, скоро. Весна в этом году торопится.

В прошлом году весна тоже торопилась. Когда сошел снег, одно малочисленное племя на западе вдруг объявило себя независимым. Такое бывает с малочисленными племенами – видно, чем меньше голов, тем тише голос рассудка. Они даже успели отправить в Берстонь посольство и предложить от имени старейшины союз. Ясинта написала, что владыка смеялся. Он порывался помочь в подавлении восстания, но царица вежливо отказалась. Она словно ждала подобного случая, чтобы растолкать Нерис среди ночи и сказать: «Едем».

Басти пришлось ненадолго оставить на сестер, но те согласились с большой охотой. Кроме Нерис царица взяла с собой трех царевичей и, конечно, своих телохранительниц, Гесту и Танаис.

Хевсетский бунт стоил трех недель и тридцати жизней. Шакти обезглавила мятежного старейшину собственной рукой, пробившись к нему через забаррикадированный медовый зал. Сражавшаяся бок о бок с ней Нерис стояла рядом и вытирала с лица и шеи теплую кровь смутьянов.

Ее предупреждали, что первый убитый, как первый любовник, никогда не забудется и может даже преследовать по ночам. Нерис с трудом смогла вспомнить, в каком порядке убивала преданных старейшине воинов, чтобы представить, кто будет являться ей во сне. Она ожидала увидеть неуклюжего усатого громилу с топором, но он не пришел ни в первую ночь, ни во вторую, и через неделю Нерис вообще перестала о нем беспокоиться.

Да и с чего бы, собственно. Она сделала то, что нужно, и сделала хорошо. Нечего тут бояться или стыдиться. К тому же наследнице должно проявлять стойкость.

Самым трудным испытанием ее стойкости оказалась разлука с Басти: днем тревога мешала сосредоточиться, ночью – заснуть. По возвращении Нерис дала зарок больше не отпускать дочь от себя. По крайней мере, в ближайшие годы. А лучше бы никогда.

В том походе ей впервые пришла в голову совершенно глупая, но навязчивая мысль, что Фаррас может однажды объявиться и потребовать встречи со своим ребенком. Или сделать заведомо обреченную попытку добиться руки Нерис. Традиции вполне допускали и то и другое.

«Только не для хранителя, – в который раз убеждала себя она. – С этого пути не сходят. Возможно, он уже не способен произнести мое имя. Возможно, он его даже забыл».

Нерис рискнула бы убедиться в этом лично, но Фарраса отправили бесконечно далеко на восток.

Она вздохнула. Что восточнее Хаггеды? Племена, что покорятся ей с новым рассветом. Только племена не покоряются сами собой. Их покоряют. Царица Шакти с дочерьми многое могла об этом рассказать.

На пути домой с западной равнины, где под бдительным взором нового старейшины остались присмиревшие хевсеты, пожевывающая цветок бадьяна Геста поведала о том, как царица давным-давно покорила другое племя и стала матерью сразу шести дочерей. Нерис слышала эту историю несколько раз, но никогда прежде в таком детальном изложении.

«Я увидела ее ночью, – рассказывала Геста, глядя единственным глазом в туманную даль. – Она вышла из тени белым горностаем и позволила к себе прикоснуться. Я поняла, что скоро стану свободна. Может, умру. Может, уйду из племени. Из меня тогда только что вырезали ребенка, и мне было все равно.

Ее человек оказался нашим портным. Нас было шесть девочек одного роста и возраста. Он шил нам наряды, чтобы радовать старейшин. Он сказал, что перед большим пиром даст нам красивые ленты в косы и что заплетаться надо осторожно. Потом он спросил, бывали ли мы на кухне. Салиш за всех ответила „да“. Он показал нам струну и сказал, что она вообще-то для сыра, но мы сделаем из нее оружие.

Мы плохо понимали, что такое оружие. Старейшины говорили, что дочери смерти, иш’тарзы – это противное саззедское извращение. Саззеды тогда уже почти исчезли. Даже царица была не из саззедов, но берстонцам понравилось коверкать это имя. Портной сказал, что мы теперь саззедки. Мы подумали, что это хорошо.

Я помню, как царица, вся в черном, красивая цветущая женщина – представь себе, ей было тогда двадцать пять лет – вошла в медовый зал босиком. Старейшины решили, что она проявила уважение к традиции. На самом деле это значило, что план в силе. Когда нас позвали, мы танцевали как будто в последний раз. Это и был наш последний раз. У меня голова никогда не кружилась от танцев, а тогда мне казалось, что я обязательно упаду.

Царица побеседовала с каждым старейшиной, съела несколько фруктов, выпила вина. Они все думали, что она хочет за кого-нибудь из них замуж,