Близнецы. Том 1 - Дарья Чернышова

и старались сесть поближе, чтоб ей было удобнее смотреть. Она смотрела на нас. Все время. И не оторвала взгляд, когда опрокинула полный кувшин вина. Старейшины засуетились. А мы уже распустили волосы, вытащили ленты и подбежали как будто помочь.

Я помню, Зифра своего убила быстрее всех. Легко так набросила ленту и потянула. Порезала пальцы, правда. Она всегда торопилась. Никогда, Нерис, пожалуйста, не торопись. Один раз повезет, а другой будет стоить жизни».

К тому моменту, когда Геста закончила рассказ и отгрызла лепесток бадьяна, Нерис хотелось только трех вещей: обнять дочь, набить желудок и выпить пару кувшинов вина. По возвращении она, крепко придерживая за талию сидящую у нее на коленях Басти, кусок за куском отправляла в рот жареное мясо и запивала большими глотками пряного красного. Нерис съела бы целого поросенка, не будь за столом других едоков. Остальные сдержанно радовались благополучному исходу дела и с легким изумлением поглядывали на Нерис, но она не обращала внимания.

«За что вы так сурово с хевсетами? – вдруг спросил тогда дядька Циллар. – Друзья Наасы творили вещи и похуже».

Геста и Танаис переглянулись – одна нахмурилась, другая улыбнулась, а Салиш крепко сжала подлокотник плетеного кресла, потому что у нее имелся готовый ответ, но Циллар обращался к царице.

Шакти повернулась к нему лицом и произнесла без выражения: «Потому что Иголки не собирались ничего менять. Они хотели все вернуть как было. Первое – дело властителей, второе – подданных».

«Точно, – не смолчала тогда от волнения Нерис, укачивая задремавшую дочь. – Нужно знать свое место, вот и все». «И чего же конкретно добивались хевсеты?» – спросил Коотис, их с Шиирой и Расмой общий отец. «Они решили, что станут жить как берстонцы, передавая наследство по мужской линии, – ответила Салиш презрительным тоном, – потому что Матушка породила первым солнце, а не луну». «Они не так уж неправы», – сказал Коотис.

Этого оказалось достаточно, чтобы мать пришла в ярость и прогнала его навсегда.

Нерис подозревала, что за их внезапным разрывом стоит нечто большее, чем неосторожно брошенные слова. Но сделанного не воротишь. Да и зачем? В целом жизнь после ухода отца не стала хуже. Он поселился достаточно близко, чтобы навещать его время от времени, и достаточно далеко, чтобы мать успокоилась.

Тот день запомнился еще одним обстоятельством: царица поговорила с Нерис наедине. Это случалось раз в несколько лет и всегда имело далеко идущие последствия: мог в одночасье измениться или мир вокруг, или прежде твердое о нем представление. Бабушка позвала ее в комнату, где висела большая единая карта Хаггеды и Берстони, встала напротив, заложив одну руку за спину и взяв в другую амулеты из древесных корней, и негромкий голос ее зазвучал гладко, как музыка.

«Я не была наследницей, как ты, – произнесла царица. – Но мне говорили: „Ты, Шакти, дашь начало великому царскому роду“». «Кто говорил?» – спросила Нерис, стараясь тайком проследить направление ее взгляда. «Карты. Звезды. Предчувствия, – перечислила Шакти своих старых друзей. – Я им верила. Они были правы. Я хотела, чтобы они были правы. Ты сказала сегодня, что нужно знать свое место. Это так. Но прежде его нужно заслужить».

Нерис тогда показалось, что царица смотрела куда-то в незамерзающие воды Доброго моря.

На деревенской дороге пришлось объехать огромную яму, залитую до краев, – маленький кусочек моря здесь, далеко-далеко от берега. Вот бы этим летом свозить Басти искупаться. Нерис повела Имбиря вдоль нестройного ряда дворов, выискивая глазами покатую крышу отцовского дома. Пятый слева, насколько она помнила.

Память не подвела: знакомый двор уже скоро показался во всей своей скромной красе. Мимо калитки шел вразвалочку мальчик лет десяти с полным ведром воды – соседский, вероятно. Если она и видела его в прошлый приезд, то не запомнила ни лица, ни имени. Они поздоровались, и парнишка, отклонившись назад, поудобнее перехватил ведро.

– Вы тоже иш’тарза? – спросил он и остановился, с прищуром разглядывая ее дорожный наряд из шерсти, железа и кожи. – А где ваше копье?

– С копьем не очень удобно ездить в гости. Коотис дома?

– Нет, у нас. Бабушка дров просила наколоть… кажется, – призадумавшись, ответил мальчишка.

Его бабушке, наверное, слегка за сорок.

Нерис улыбнулась и подумала: «Охотно верю. Это он умеет – колоть и ломать дрова».

Спешившись во дворе и оставив Имбиря у забора, Нерис помогла дочери взобраться на высокую ступеньку крыльца. Рассохшаяся в сочленении досок дверь оказалась открыта.

Этот дом изо всех сил притворялся избой бобыля, но здесь явно хозяйничала женская рука. Потертые занавески небрежно свисали перед мутными окнами, но к рамам кто-то прибил гвоздиками маленькие плетеные петельки. Грязная посуда – одна кружка, одно блюдо, одна ложка – осталась неубранной на столе, но еще два набора чистой аккуратно стояли в углу у очага.

Нерис перебросила ногу через широкую скамью и усадила дочку напротив, показывая ей пальцами фигуры разных зверей, чтобы та угадывала и запоминала. Басти как будто бы укачало в дороге, и ей уже не слишком хотелось играть. Она почти что уснула, пока они дожидались Коотиса.

Когда он наконец пришел и, очищая подошвы, скромно потоптался на пороге собственного дома, Нерис заметила красное пятно на небритой шее, плохенько прикрытое стоячим вязаным воротником.

– Я рад тебе, Нерис. – Отец склонил голову, прижав к груди большую ладонь. – И тебе, Басти.

Он это репетировал. Его предупредили. Дрова из рук выхватили, наверное. Жуть.

– Она носом клюет, – кивнула Нерис на дочку. – Где можно ее уложить?

Пока Коотис хлопотал у очага, Басти засыпала на печке под любимую колыбельную. Нерис стало тепло и уютно, тоже захотелось спать, но она заставила себя взбодриться, протерев глаза. В этот момент Басти вздохнула, и на ее шее блеснула золотая нить. Под кофтой оказалась длинная цепочка из крошечных звеньев. Снова чей-то подарок. Нерис осторожно сняла украшение и положила под свернутый шерстяной платок – спать в золоте, конечно, красиво и царственно, но совершенно точно не безопасно.

Отец угощал ее наваристым вчерашним бульоном, настоявшимся за ночь и очень вкусным. Мяса в нем уже не было, так что они пили прямо из кружек, прожевывая мелко нарезанные овощи и сплевывая в медное блюдце перец. Потом Коотис сполоснул кружки и налил браги – за встречу. Нерис не любила брагу, но не стала об этом говорить.

– Ты давно не приезжала, – сказал отец, когда они сделали по паре глотков. – Есть повод?

– Шиира выходит замуж.

Отец на мгновение замер с кружкой в руке, а потом поднес ее ко рту и выпил залпом.

– Когда? – спросил он, облизнув