Кредо инквизитора - Алексей Михайлович Рутенбург

***

Всё… Я снова испортил всё, что мог. Нафантазировал себе, что всё будет хорошо, просто потеряв чувство реальности. Забыл, что жизнь – это такая сука, которая никогда не оставит тебя в покое, и нельзя просто взять и… Не может всё быть хорошо. Я словно жил в тумане, во снах и не хотел просыпаться, я наслаждался этим райским сном, но меня выдернули из него… Меня грубо разбудили и в очередной раз напомнили, сколько боли я приношу. К чему бы я ни притронулся, что бы ни поцеловал, ни влюбился бы во что-то… Всё… Абсолютно всё превращается в кровь… Сгорает в огне, распадается на молекулы, исчезает из этого мира. Господи, зачем я живу? Я – часть твоего циничного правосудия над людьми?

Теперь только жуткая боль в груди и никакой надежды, я растерял свой потенциал. Много улыбался в последнее время, тренировался упорно, надеялся, что, наверное, это и есть тот случай, когда мне должно было повезти… Я умолял, чтобы мне повезло, чтобы из-за меня никто не страдал, приближался момент истины и, вроде, всё становилось лучше, но перерезали эту самую тонкую, самую хрупкую ниточку из-за которой я хотел жить. Меня в очередной раз убили… Опять на те же грабли, снова разбитое сердце и только кровь. Ничего не могу изменить и никогда не мог. Надо было сломя голову лететь туда, бороться за единственное светлое, что продолжило бы мою жизнь… Нет, всё время море оправданий своему бездействию – и только грусть в конце… Я не боролся за своё счастье, и вот такой удар судьбы прямо… Мне будто перерезали горло. Хочу рыдать, хочу всё крушить, уничтожать… Но разве это что-то изменит? Я могу убить всех, всех, кто каким-либо образом отнял у меня смысл жизни, я открою своё кладбище, уничтожу сотни, тысячи, но разве это что-то изменит? Месть не облегчит моё горе… Я не верну её… Не буду прижимать к себе, держать в руках её нежное тело, чувствовать её сердце, вздрагивать от её тонкого дыхания, никогда не поцелую её, никогда не смогу даже поговорить с ней, и только память о том, что было, будет убивать меня всё сильнее. Я буду уничтожать себя изнутри, сжирать и снова биться в конвульсиях, ожидая прихода смерти…

Безумие может поглотить мой разум… Я схожу с ума, не могу… Я не хочу больше жить…

Я готов, несмотря ни на что, приготовившись к последнему пути, пойти на встречу с палачом моих надежд… К убийце моих желаний… Настало время…

***

Я проснулся на полу. На улице был ясный день. Котёнок общался с Марком, Вепрь что-то писал. Если сегодня меня не станет, то у них будет больше шансов выжить. Надеюсь, я прав. Протерев глаза, зевнув, немного потупив спросонок, я подошёл к Вепрю.

– Вепрь, – сказал я в полголоса. Он поднял на меня глаза, взгляд у него был очень печальный и какой-то замученный.

– Что, Панк? – Спросил он спокойно.

– Я не хочу убегать, – я смотрел ему прямо в глаза.

Он немного повернул голову и удивлённо произнёс:

– Не понял.

– Я не хочу уезжать из этого города. Я лучше здесь сдохну, но сам выберу, как и где. Хотя бы в этом аспекте я оставлю за собой право голоса. Я согласен жить в постоянном страхе и находиться под прицелом, скрываться и бежать от преследователей и готов учиться этому искусству обмана, – я говорил эти слова с полным осознанием их смысла. Вепрь закрыл глаза.

– Я знаю. Я покажу тебе, как не сдохнуть. Только этому я и научился, но ты должен понимать: я расскажу тебе как, но делать ты должен всё сам, иначе всё впустую.

– Понимаю, – отчётливо произнёс я и отошёл от него. Вепрь же продолжил что-то писать.

Но только с завтрашнего дня начнётся обучение… Если я выживу. Сегодня я собираюсь либо завершить свою войну, либо умереть.

Оставшийся день я выискивал моменты, когда никто не будет находиться рядом со мной. В эти минуты я собирал снаряжение. Зарядил пистолет, дополнительную обойму, подготовил меч, метательные ножи и, когда уже был окончательно готов к выходу, стал ждать благоприятный момент.

4 Февраля 2016 года.

В нашей войне мы снова вернулись в то время, когда нужно было ждать. Это было мне на руку. Вепрь потренировался, сегодня он не дёргал меня – дал мне время “прийти в себя” после вчерашнего и, после, уставший прилёг отдохнуть. Он довольно быстро выключился. Котёнок мастерил поделки из бумаги, Марк просто лежал и смотрел в потолок, им, в принципе, не важно было, что я делаю и на моё отсутствие они не сильно обратят внимание. Я убрал пистолет в кобуру, меч в ножны, зашнуровал ботинки, почистил куртку, надел свои любимые перчатки без пальцев и, подняв воротник куртки, направился к выходу.

– Куда собрался? – Буркнул Котёнок, даже не посмотрев на меня.

– Пойду подышу, – грубо ответил я.

– Надолго? – Пристал он.

– До бара дойду, через пару часов приду, – если бы я не ответил, а, как обычно, промолчал, он бы мог засуетиться, не обнаружив меня через час дома, и тогда точно бы разбудил Вепря. А Вепрь, мне кажется, за мгновение догадается, куда я направился. Я посмотрел на Котёнка, улыбнулся и, глубоко вздохнув, сделал свой первый шаг за порог.

***

Да здравствует момент истины и искупления своей вины перед людьми, которым из-за меня пришлось страдать. Возможно, мой путь будет коротким, и грустным моментом завершится прямо сегодня. Но разве это не прекрасно? Я готов к смерти! Я готов принести себя в руки создателю моей лютой злобы и уничтожить его как причину моей ненависти… К сожалению, я понимаю, что мой недуг всё равно останется при мне. Вздохнул, улыбнулся, посмотрел на снег. На улице было приятно: не холодно, но свежо и немного дул прохладный ветер. Дышалось хорошо. Правда, то, что всё вокруг текло, немного омрачало картину. Этот февраль – совсем не зима, как было в январе. Такое ощущение, что с её смертью и с навечно поселившейся в моей душе зимой я перестал чувствовать леденящий холод улицы. И от отчаяния, от того, что природа не может оказать на меня влияния, она заплакала, и появился лёд. И стук капель о козырьки и подоконники усиливают вой по ушедшей из этого мира, прихватившей кусок моей рваной души. Всё погибло… А природа оживает…

За последнее время я сильно оброс. Давно