Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

потому что ждала ребенка, и ей трудно было уже спуститься. Или если уже родила… Но нет, эти мысли Мал разгонял, как гнус, потому что не знал бы, что ему дальше делать. А вот если Злата не жива, если она ушла в Буни… Алый костер мести разгорался в его сердце, и Мал старательно раздувал его.

Ильчи напали на стадо, переходившее на зимний выпас. С оленями было четверо мужчин. Двое погибли, мальчик-подросток убежал в стан. Прибежавшие на помощь мужчины подобрали раненого, догнали стадо, перебили ильчи и вернули оленей. В другой раз ильчи напали на охотничью партию, в ней было двадцать мужчин и шестеро женщин. Половина мужчин погибли, четверо женщин пропали – ильчи забрали их, как и мясо, заготовленное на зиму. Это была общая партия Тойгонов и Пырра. Мужчины этих родов поехали по следам, перебили тех ильчи, которых успели нагнать, потом к ним присоединились Камлаки – это их стадо отбивали у ильчи, – и вместе они напали на их крайние дома, сожгли, забрали шкуры и продуктовые схраны. На пути назад ильчи догнали их, был бой, многие погибли с обеих сторон, остальные вернулись и рассказали о случившемся. Роды провели большой сбор. Стали готовиться к войне.

Зотан был на том сборе и сразу оттуда припустил к Варне. Глаза его горели. Восхитительная мысль охватила его. Великая мысль, великий подвиг. Он бежал, сбиваясь с дыхания, но не теряя свою мысль, и уже в лесу стал кричать: «Варна! Варна!»

Война! – услышала Злата в лабазе. Она сидела, держа Варну за руку. Он поил ее отваром.

– Варна! – кричал Зотан, подбегая к кузне.

Война! – отзывалось у Златы в ушах.

– Что там такое? – насторожилась она. – Ты слышишь? Кто-то кричит?

– Нет, я не слышу. Пей, – сказал Варна. Он и правда ничего не слышал за шумом деревьев – осень была ветреная.

– Помоги мне выйти, – попросила Злата. – Тут душно, я хочу подышать. Помоги, – сказала настойчиво, предвосхищая его несогласие.

Варна подставил ей плечо, подвел к дверям лабаза.

Злата увидела, что лиственницы уже озолотились. Тайга стояла праздничная. Воздух стылый. Те самые утки, за которыми они охотились весной, вывели потомство и теперь пускались в обратный путь, на юг, свист их крыльев и крики журавлей стояли в воздухе.

– Варна! – услышала Злата из леса, и на поляну выкатился Зотан.

– Варна, война! – Он остановился под лабазом. Он чуть не прыгал от возбуждения.

– Снова? – изумился Варна.

– Ильчи напали! А потом наши! Потом ильчи опять! Того гляди, со дня на день придет большое войско!

– Не пойму, чему ты так радуешься? – спросил Варна.

Злата молчала. Она смотрела сверху вниз, и предчувствие тянуло ее неприятной болью в желудке.

– Я такое придумал, Варна! Дай мне крыло!

– Зачем?

– Я полечу над ними! Я возьму мешок, а в мешке – горшки. С углями! Я буду бросать их сверху! Прямо на головы ильчи! Р-раз! Р-раз! А потом из лука еще – вжих! вжих!

– Помолчи! – Варна побледнел от гнева. – Голову совсем потерял?! Никакого тебе крыла! Я не для того его строил!

– Но Варна! Разве ты не понимаешь – это же победа, железно!

– Молчи, пока я тебя отсюда не вышвырнул! Даже думать о таком не смей! Крыло – не для войны! Никуда ты на нем не полетишь! Я его еще не испробовал, неизвестно, можно ли на нем летать.

– Можно! Можно! Ты же летал!

– А ты не полетишь!

– Но как ты не понимаешь!..

– Уходи, Зотан! Пока я тебя не выгнал!

– Вар-на!

Он чуть не плакал. Но Варна ушел в лабаз и увел с собой Злату, у которой уже кружилась голова и пальцы окоченели. Они сидели на соломе, он грел ее руки, вместе они еще долго слушали, как Зотан причитает внизу.

Потом он ушел.

– Мальчик прав, – сказала Злата. – Ты сделал страшное оружие.

– Я никогда не делал оружие.

– Нет, неправда. Ты уже однажды сделал его. Оно помогло вам в той далекой войне.

– Я не делал оружия! Никогда! Меня обманули!

Его губы дрожали, а глаза горели. Он впервые кричал на Злату.

– Успокойся, – сказала она и погладила его по щеке – он готов был заплакать. – Я все знаю. Ты не делаешь оружие, но все, что ты делаешь, может оружием стать. Таков мир.

– Я не дам Зотану крыло.

– Конечно, нет.

– И никому его не дам.

Она промолчала.

Но они ничего не успели сделать.

Если бы только Злата вышла в тот день из лабаза. Если бы снова запела на своей поляне. Мал увидел бы ее и понял, что ей хорошо, что она жива и даже не ждет ребенка. Но она не вышла, он ее не увидел, и это развязало ему руки. Он уверился, что она в Буни. Он убедил себя, что больше ничто не мешает его планам уничтожить ильчинов. Раньше он боялся одного: столкнуться в бою с Малой. Он знал, что она не останется в стороне, если случится война. Она была лучшим лучником среди ильчи, она оставалась лучшей и среди ильчинов, а поймать стрелу, посланную ее рукой, Мал совсем не хотел. Как не хотел и убить ее. Поэтому он боялся, поэтому не нападал.

Но если Мала в Буни, Малу бояться уже нечего.

Кроме того, река обмелела. Каменистые перекаты по колено коням шумели там, где обычно с лодок ловили рыбу.

В сумерках конница ильчи перешла реку и широкой волной покатила к станам ильчинов. Но не застала их врасплох, ильчины были готовы: боевые рога затрубили, боевые олени с рогами, покрытыми сажей, выдвинулись от домов.

Зотан тоже был готов. Он успел сбегать в стан и вернуться с двумя оленями, а также луком, стрелами и большой кожаной торбой. В торбе гремели горшки, в которых в детском доме Камлаков, где он жил до сих пор, варили малышам кашу на рыбе, наваристую и жирную. Из горшков пахло пищей и детством. В эти горшки Зотан нагреб из кузнецкой печи горячих углей, сложил в торбу и, прицепив крыло на второго оленя, пустился к утесу короткой, летней дорогой.

В сумерках он был наверху. Он собирался отдохнуть и перекусить, достал кусок вяленого мяса в тот самый момент, когда внизу раздались голоса боевых рогов. Тут и там стали вспыхивать факелы. Большая пустошь, сбегающая от стана Камлаков к реке, начала заполняться людьми. Зотан видел сверху, как две волны схлестнулись. Осенние сумерки неверные, свет быстро выходит из воздуха, тайга под ногами кипела от ветра. Стоя на краю утеса и дрожащими