Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

– Беда у меня, Зотан. Беда. Варна нашел себе потаскуху из ильчей. Пригрел в кузне. Теперь знать меня не хочет. Велел выметаться со всем добром за три дня. Дом, мол, сыну отдашь, а сама ты мне не нужна. Помоги! Ты один мне опорой остался.

Зотан курил, глядя на жену с хитрым прищуром. Докурил, сплюнул. Покачал головой.

– Какая же ты все-таки, Золна, а? Сколько лет за тобой наблюдаю, все диву даюсь. Думаешь, я ничего не знаю? Думаешь, мне оттуда ничего не видно? Да мне оттуда лучше видно, чем здесь. Ты за дурака-то меня не держи. Я все про тебя, всю подноготную знаю – с кем, когда, где и сколько. И на Варну не гони. Варна перед тобой чист, как божий одуванчик. Он все эти годы тебя пальцем не тронул, слова тебе не сказал. Детей поднял, выкормил, на ноги поставил. Сын хоть куда. Дочь тоже… Замуж выдал – кто оленей давал? Ты, что ли? Не смеши меня, Золна! И оставь его в покое. Он в своем праве. Он один на вас всех батрачит, он жен может взять хоть с десяток, и никто пикнуть не посмеет. Так что пусть живет в свое удовольствие. А что с ильчей – тут я ему не судья. Видать, не нашел никого лучше, чем ильча. Всё не с оленухой. Так что… – Он поднялся. – Будет какое настоящее дело, зови. А тут я тебе не помощник.

Метель кружила за костром все сильнее. Золна почувствовала, как последняя надежда ее вот-вот канет в эту метель.

– Зотан! Постой! Чем я перед тобой виновата?! Почему не хочешь помочь? Кто кормил тебя рыбьими головами все эти десять лет? Кто память твою почитал? Кто сына твоим именем назвал? Если бы не я, даже оно от тебя не сохранилось бы!

Она знала, что ему сказать. Зотан остановился. Посмотрел на нее из-за плеча.

– Да, за это спасибо, услужила.

– А если я теперь не буду тебя почитать? Если перестану рыбьи головы в поминальный костер кидать? Что ты делать станешь? Чем будешь питаться? А если тебя забуду, ведь и совсем пропадешь!

Пурга металась, пурга ревела, но ни снежинки, ни ветерка не долетало через костер. Двор за домом застыл, только хоркали в закуте олени. Пахло весенней землей.

Зотан вернулся. Сел.

– Что ты от меня хочешь, Золна?

– Смерти ильчи хочу. Забери ее с собой за реку.

– С ума совсем сошла баба, – выдохнул Зотан. – Мы такого не умеем. И она мне никто, и я ей. Мало что ильчи… Да даже если бы родня была, ты подумай сама – за что мне ее убивать? Ни она, ни Варна не виноваты перед тобой. Передо мной не виноваты. Сука последняя буду, если на такое пойду.

– Смотри, Зотан. Смотри, что я еще принесла.

Она порылась в своей парке и достала большую зубастую щучью голову. Поднесла к костру. Огонь как будто раздули ярче – пламя пыхнуло, лизнуло подношение. Зотан протянул руку – но Золна ловко отдернула голову от костра.

– Нет, муженек. Ты ее не получишь. Ни ее, ни еще с десяток других таких же. Я специально берегла, копила, никому не давала. Дорого за них взяли. Теперь иди все прахом – спалю в домашнем очаге.

– Нет! – крикнул Зотан, но взял себя в руки. Сглотнул. Голодными глазами смотрел на голову. – Нет. Я правда не могу ее убить, ты понимаешь. Ни ее, никого. Но можно… если тебе уж так позарез надо… если ты просишь…

– Что?

– Болезнь можно. Какую-нибудь такую… Не знаю, сложную. Какую у вас еще лечить не умеют. Да хоть пневмонию. Это запросто. Это – да. А там уж – как выкарабкается. По рукам?

– По… рукам.

Она разжала пальцы, щучья голова ухнула в костер, огонь вспыхнул, глотнул – Зотан поймал голову на лету. Жадно вцепился зубами.

– Это сейчас, остальное потом. Как дело сделаешь, – сказала Золна и поднялась со своего чурбачка. – Кушай, муженек.

И ушла, не глядя больше за костер, в разбушевавшуюся метель, которая скрыла Зотана-мертвого.

– Ты получила, о чем просила, – сказала я, дослушав ее рассказ.

– Я не просила! Я не того просила! Я же…

– Ты просила, чтобы ильчи заболела. Она заболела.

– Но я же не хотела! Чтобы Зотан… чтобы так!

Она стояла передо мной на коленях, она обнимала мои ноги. Она безутешно плакала. Она и правда была разбита.

Хоть договор и был заключен, Зотан-мертвый не спешил выполнять обещанное. Прошло два года. Два года, – уныло думала я. Хорошо, что не десять. Два года у нас – и нисколько за рекою, в Буни, хотела сказать я. Зотан выполнил уговор сразу, как только смог.

Весной ильчи тяжело заболела. Они охотились на уток вдвоем, Зотан-младший и Злата. Варны не было с ними. Почему его не было, я знала, а вот Золна знать не могла. Однако его не было, и Злата с юношей заехали глубоко в болото, когда конь, испугавшись, сбросил ее в воду. Она вымокла и замерзла, пока ловила коня. Зотан не мог ей помочь, он только метался в тростнике и пугал коня еще больше. Домой она вернулась в жару и бреду. Зотан помогал ей держаться, потому что она то и дело норовила соскользнуть с конской спины. Духи болезни уже овладели ее телом.

Много дней провела она после этого в том же лабазе. Варна не отходил от нее. Он забросил работу в кузне. Он даже искал меня – я поняла это сразу, как только вернулась, его следы были в доме, и мне не нужны были глаза, чтобы различить их. И также догадаться, что только большая беда могла привести Варну ко мне за помощью.

Если бы я была там, думала я, слушала всхлипы Золны и ее завывания. Я бы сразу увидела анатов вокруг Златы и прогнала бы их обратно в Буни. Но Варна не был камом, теперь я это понимала, – он не был камом, но был лекарем и, если бы не стал кузнецом, лечил бы людей. Он все силы бросил на то, чтобы вылечить Злату. Много дней жар мучил ее. В бреду она звала его и говорила про крыло.

Наконец жар отступил, она открыла глаза. Увидела Варну, узнала и улыбнулась ему. Но спросила не про него и не про себя. Она спросила:

– Ты доделал крыло, Варна?

– Лежи, лежи. Твое дело пить и лежать.

– Но крыло, Варна.