Мой Тёмный Амур - Алексей Вячеславович Гришин

– Знаешь, о чем я думаю? – горячо выдыхаю я и замечаю, что меня почему-то трясет. Это страх, волнение, азарт? – Убивать меня сейчас тебе невыгодно. Придется убирать столько крови. Избавляться от тела. Просто подожди пару дней, я умру и так. Отчистить пепел куда легче.

Валентин сжимает губы, будто ему неприятно все это слышать. Потом он резко убирает меч от моей шеи и вставляет в ножны. Я уже достаточно четко вижу его лицо. В комнате заметно посветлело, рассвет совсем близко.

Нарцисс тяжело оттягивает карман моих домашних брюк, а вот цепочка Лео совершенно неощутима. В другом кармане у меня мешочек с двумя оставшимися камнями порталов. Я осторожно запускаю туда руку и высвобождаю один из складок бархатной ткани, чтобы он был наготове.

– Говори, – негромко приказывает Валентин.

Только вот исполнять его приказы я не обязана. Валентин по-прежнему сжимает клинок в руке, но на сей раз он хотя бы в ножнах. Я шагаю ближе, чтобы наши тела оказались совсем близко. А потом накрываю губами губы Валентина.

Мне нужно всего лишь отвлечь его внимание, но поцелуй неожиданно приятный. Опасность и спокойствие одновременно. Будоражащее, почти запретное удовольствие и вместе с тем что-то знакомое, уютное. Эти губы я уже много раз целовала. Валентин единственный, кого я касалась вот так, и поцеловать его еще раз – это наслаждение, от которого у меня все согревается внутри.

Валентин не отвечает, но я продолжаю скользить губами по его губам, и вскоре он мне уступает. Приоткрывает рот, встречает мой язык своим. На несколько секунд я забываю обо всем. Меня поражает, как много я испытываю от простого соприкосновения губ. А потом делаю то, что должна сделать.

Я призываю всю оставшуюся силу эликсира, поскольку мне нужно всего одно удачное движение. Дергаю к себе меч с силой, которой у меня никогда раньше не было, и одновременно разбиваю камень портала, не доставая руку из кармана. Я точно представляю себе, куда хочу попасть.

Валентин отрывается от моих губ, пытается выхватить у меня меч, но мы уже растворяемся, и его руки хватают воздух. Я провела его, и Валентин это понимает. На его лице читаются разочарование и злость, и я виновато улыбаюсь, показывая: мне жаль, что приходится так поступить, но жизнь дороже, чем его хорошее мнение обо мне.

В следующую секунду я уже стою на пустынном в этот час Невском проспекте. Передо мной розовый дворец. Люди называют его Строгановский дворец, но это здание всегда казалось мне слишком прекрасным, чтобы его использовали люди. Их архитекторы лучшие, но жизнь в такой красоте больше подойдет тем, кто сам является воплощением красоты и вечности.

Когда Афродита сказала, что будет ожидать меня в розовом дворце, я сразу подумала об этом здании. Оно прекрасно, и оно подошло бы ей, как никакое другое в городе. Интересно, Афродита всегда живет в Петербурге или обитает сразу везде, как солнечный свет или ветер?

Сжимая меч в ножнах, я толкаю тяжелую деревянную дверь. Конечно, она не заперта.

* * *

Интерьеры здесь роскошные. Повсюду золото, колонны, старинная мебель и огромные раскидистые растения. Афродиту я нахожу в зимнем саду. Не ищу нарочно, просто шагаю, куда ведут ноги, и попадаю в пристройку со стеклянными стенами.

Афродита бродит вдоль растений с серебряной лейкой, поливая то одно, то другое. Ее босые ноги бесшумно касаются пола, светло-голубое платье шелестит на ходу. В огромных старинных вазах, наполненных землей, цветут нарциссы и анемоны – символы Афродиты. Тут и там по цветам порхают мотыльки.

Я пересекаю порог, и в ту же минуту сад заливает теплый, яркий свет первых лучей солнца. Афродита с улыбкой оборачивается ко мне, не выпуская лейку. Я подхожу к ней и раскладываю на маленьком столике с гнутыми ножками три предмета: каменный нарцисс, отломанный от здания на Серпуховской улице, серебряную подвеску Лео и меч, выкованный Гефестом. Афродита удовлетворенно кивает. На меня накатывает облегчение. Неужели я правильно поняла, что ей нужно? Значит, теперь у меня появился шанс на жизнь.

– Ты доказала, что ты хороший хранитель города.

Афродита касается каменного нарцисса.

– И хороший друг.

Она проводит рукой по серебряному сердцу на цепочке.

– И хитрый, искусный воин.

Ее розовые пальцы ласково дотрагиваются до меча.

– Недаром же мои амуры вооружены смертельными стрелами. Люди представляют вас милыми невинными созданиями, но любовь – это тоже война, и ей нужны свои Ахиллы и амазонки. Поздравляю, Лира. Первое задание ты выполнила.

Она берет нарцисс и втыкает его в огромную каменную вазу, наполненную землей, где растут его собратья. Как только цветок оказывается там, он начинает оживать. Его каменная оболочка растворяется, и через несколько секунд нарцисс становится неотличим от десятков других, растущих вокруг него.

– Теперь он дома. Сила любви способна раскрошить даже камень. – Афродита улыбается, но я не настроена вести лирические беседы. Затаив дыхание, я жду второго задания. – А что касается вот этого…

Она возвращается к столу и берет с него подвеску Лео.

– Любовь – это свобода. – Афродита задумчиво изучает сердце, которое покачивается на цепочке. – Надевать на свое сердце такие нерушимые оковы скорби – значит упускать главное. Нужно радоваться тому, что любовь приходила, а не рыдать о том, что она ушла, понимаешь?

Я на всякий случай киваю. В голове шумит от волнения, я и свои-то мысли едва слышу. Афродита, видимо, замечает, насколько я взволнована, поскольку усмехается и замолкает. А потом нежно выдыхает на подвеску, и та рассыпается в прах. Серые хлопья еще несколько секунд висят в воздухе, а после исчезают и они.

– Ну вот, – удовлетворенно произносит Афродита и элегантно стряхивает с пальцев пепел. – Так лучше.

Оранжерею заливает утренний свет, в котором цвета кажутся ярче, а бледная кожа Афродиты словно сияет изнутри. Богиня касается меча, но ничего о нем не говорит.

– Второе задание ждет, – объявляет она, развернувшись ко мне. – Идем.

Я покорно следую за ней. Интерьеры по пути я едва замечаю: много мрамора и золота, свежие цветы, но никаких личных вещей. Все-таки Афродита вряд ли живет здесь. Не думаю, что богиня любви утруждается интересом к таким земным благам, как недвижимость.

Афродита приводит меня в спальню, которая выглядит дорогой и красивой, но бездушной, как интерьер музея. Трудно представить, что кто-то засыпает, упав на это идеально расправленное покрывало, вытканное розами. А потом Афродита взмахивает рукой, и кровать начинает меняться. Розы на покрывале становятся… живыми.

Я потрясенно наблюдаю за тем, как цветы обретают объем, а их зеленые стебли, мирно лежавшие на покрывале, обрастают пышными листьями