Тяжёлая реальность. Флибустьер - Хайдарали Мирзоевич Усманов

Кирилл при этом держался отстранённо. Для него всё это – не демонстрация силы, а способ выстроить управляемую структуру. Он распределял эльфиек по системам корабля. Одна теперь отвечала за энергоблок, другая за перераспределение кислородных линий, третья – за блок связи. Их ошейники связывались с центральным контроллером, превращая бывший экипаж в нечто вроде живого интерфейса. Они выполняли роль заменённых автоматических блоков. Ирония заключалась в том, что корабль теперь работал точнее и послушнее, чем когда был автоматизирован.

Но именно в этой работе Кирилл начал задаваться вопросом. Что ему теперь делать дальше с этими женщинами? После того как от крейсера останется только остов, они станут обузой. Уничтожить их? Сдать на продажу? Использовать как ресурс? Каждое решение имело последствия, и он понимал, что их матриархальные привычки и внутреннее презрение к “низшей расе” – к человеку – не исчезнут. Они будут ждать любого возможного случая, чтобы вырваться на свободу.

Именно здесь он впервые поймал себя на мысли. Возможно, лучший способ контроля – не просто ошейники и цепи, а постепенное переписывание самой системы ценностей. Вынудить эльфиек привыкнуть к мысли, что человек – не низшее существо, а новая власть. Но это потребует времени, жестокости и хитрости.

А пока – капитан, на которой Сейрион измывалась с маниакальным упорством, становилась для Кирилла зеркалом двух опасностей. Явного бунта и скрытой измены.

Эльфийки постепенно приходили в себя после первичного шока. Их гордый лёгкий крейсер, символ престижа и надежности флота Империи, теперь прямо на их собственных глазах, и даже с помощью их собственных рук, превращался в груду металла, лишённую систем, выдранную словно скелет добычи. Под руководством Кирилла, они с холодной методичностью разбирали корабль на части, словно вскрывали труп мёртвого хищника. А парень распределял каждую из пленниц так, чтобы они сами и максимально эффективно обслуживали процесс демонтажа.

И вот тогда в их сознании начало проступать страшное открытие. Для Кирилла они были не гордыми дочерьми какого-то там Великого Народа, не представительницами флота, не офицерами могущественной Империи. Они были – ресурсом. Тем же самым, чем когда-то пираты считали пленных. Рабочей силой… Бездушными телами… И даже инструментами… Их голоса, их взгляды, их тонкие лица с резкими чертами – всё это для него не имело особого значения. Он видел в них механизм, функцию, удобство.

Поначалу они яростно сопротивлялись. Особенно капитан. Она презирала саму мысль, что какой-то чужак – и к тому же огр – полукровка – может считать её такой же грязной, как тех, кого они сами привыкли называть отбросами. Но день за днём, команда ломалась.

– Ты понимаешь? – Шептала одна из офицеров своей соседке, когда они вместе тянули кабель к силовому узлу. – Для него мы даже не лучше пиратов… Он обращается с нами одинаково.

И в глазах второй, ещё недавно горевших гордостью, вспыхнул ужас. Ведь она и сама уже прекрасно видела, что это всё было правдой.

Некоторые ломались быстро. И их сопротивление превращалось в равнодушие. Они делали всё, что приказывал ошейник, но в их взгляде появлялась пустота. Другие пытались найти выход. Кто-то придумывал планы саботажа… Кто-то пытался подговорить соседку, но всё рушилось, когда ошейники заставляли их самих предавать заговорщиков…

Самым страшным было то, что некоторые начинали искать спасение там, где прежде и думать бы не решились. В близости с Кириллом. Они видели, что Сейрион хоть и держится рядом с ним, но жива, не сломана полностью. И в их сознании рождалась искра… А если он и на них обратит своё личное внимание?

Даже бывшая капитан, что ещё недавно плевала ему в лицо словами, полными гордыни, теперь, когда оставалась без сил, начала вести себя иначе. В её голосе зазвучала мягкость, в движениях – нарочитая женственность. Она бросала взгляды, слишком долгие, слишком внимательные. Она начинала строить глазки – словно искала способ не только выжить, но и вернуть себе хоть крупицу контроля, используя единственный доступный ей инструмент.

Сейрион это всё заметила первой. Она, привыкшая сама держать оборону в обществе этого странного парня, увидела в Ариэль Сайланн отражение того пути, о котором сама даже не подумала. Её кольнуло странное чувство – смесь злости и ревности.

– Смотри на неё. – Тихо процедила она, когда они вдвоём остались в коридоре, наблюдая, как пленницы разгружают новый модуль. – Она думает, что сможет тебя обмануть улыбкой. Думает, что будет для тебя особенной.

Кирилл лишь усмехнулся, но в его взгляде мелькнула тень понимания. Он видел, что Сейрион всё ещё не приняла своего положения до конца. Она компенсировала собственные унижения тем, что измывалась над бывшим капитаном, а теперь впервые почувствовала угрозу – ведь капитан пыталась занять то место, которое Сейрион инстинктивно хотела считать своим.

Эльфийки же, наблюдая эту тонкую игру, ещё сильнее ощущали разрыв своего мира. Их гордость рушилась. Они всё больше понимали, что для Кирилла они ничем не отличались от грязных пиратов. Они – просто чужие тела в его руках. И именно это понимание ломало их окончательно…

Ночь на “Лиэл’тире” была длинной, сведённой к единственной цели. Собирать, снимать, и вывозить. В ангаре полумрак, только редкие наладочные лампы освещали ряды рабочих, и в этом полумраке происходило то, что можно назвать “театр власти”. Короткие, сжатые жесты, взгляды, маленькие ритуалы, которые теперь выполняли роль команд и запугивания.

Бывший капитан этого корабля, прежде идущая вперёд буквально по головам, теперь сокрытая в рваном халате и с ошейником на шее – выбирала свой момент. Она знала, что прямое сопротивление можно приравнять к открытому самоубийству. Она понимала и то, что грубая ярость ломает тех, кто её испытывает. И сейчас её стратегия была другой. Не физическая сила, а тактическая близость. Это не интимная близость – это дипломатия уязвимости, манёвры “приближения” и “отступления”, те самые приёмы, которые в мирное время она бы использовала в переговорах с аристократией. Теперь она использовала их как инструмент выживания.

Она тщательно готовилась. Прорабатывала ровный тон голоса, мягкие интонации, взгляды, чуть длиннее, чем принято в формальном общении. И вскоре она подошла к Кириллу не с требованиями, а с просьбой – сначала мелкой, почти бессмысленной, но оформленной так, чтобы казаться честной. Проверить отчёт о демонтированном модуле… Помочь подать команду о перераспределении рабочей силы для доставки модуля в нужное место… Её голос был тонок, в нём слышались усталость и деланная покорность. В ней всё было рассчитано. И никто не мог упрекнуть эльфийку в откровенном угождении – она изменила форму приказа на просьбу, сделала себя