Тяжёлая реальность. Флибустьер - Хайдарали Мирзоевич Усманов

к главным приводам и соплам. Их задача – вручную поддерживать подачу топлива к резервным насадкам, следить за давлением и, где нужно, вручную поворачивать клапаны и рычаги. Ошейники держали их в тонусе, давали синхроимпульсы для координации действий нескольких человек на одном агрегате.

Дальше навигация и гравитационные демпферы. Туда были направлены разумные с хоть каким-то опытом работы с панелями – бывшие офицеры, что быстро и привычно подключались к внешним навигационным консолям. Их ставили у материнских панелей, снимали с них автоматические блоки и временно связывали нервные отклики ошейников с аналоговыми ручками курса. Так “пилот” воссоздавал элементарную картину полёта при помощи живой группы, а не цифровой математики.

Потом шли сенсоры и разведка. Туда были направлены молодые, со свежими глазами, назначались к старым сенсорным блокам. Им приходилось физически поднимать зеркала, поправлять линзы, вручную переключать приёмники, компенсируя помехи – всё под контролем ошейника, который регулировал их моторику и внимание.

Затем уже шла электроника и коммуникации. Специалистов с инженерной специализацией – тех, кто имел навыки декодирования или работы с протоколом – привязывали к терминалам. Их заставляли вбивать коды, прокладывать маршруты электропропуска, отматывать плётки кабелей. При малейшей попытке саботажа ошейник посылал болезненный импульс соседнему “старшему”, что обеспечивало тотальный интерес старших к послушанию младших.

Все оставшиеся пошли в сборочную бригаду. Большие, крепкие – к резке металла, подъёму модулей, монтажу захватов и буксиров. Им выдали насадки, портативные резаки, магнитные канаты. Они “съедали” броню и выкорчёвывали модульные узлы.

Также Кирилл внедрил принцип “зеркальной ответственности”. Каждый старший нес ответственность за группу младших – если младший сопротивлялся, то сигнал боли и приглушённого шока автоматически поступал и старшему. Это создавало извращённую заинтересованность. Так как старший стал охранником порядка, потому что сохранение порядка сбережёт ему собственный комфорт, и большую долю еды. Так возникла пирамидальная сеть. Старшие давали приказы младшим, младшие выполняли – и все держались взаимного контроля. Тот, кто хотел сопротивляться, заранее понимал, что бунт повлечёт боль не только ему, но и тем, кто его “охраняет”.

Там, где автоматические блоки были ломки или небезопасны к вытаскиванию, Кирилл и Сейрион делали грязную работу. Они устанавливали на старые панели адаптеры – грубые разъёмы, которые позволяли разумному физически “вставлять” руку в интерфейс. Пленный садился в пост, рука фиксировалась в магнитном суппорте, ошейник посылал ритмические команды, например, “нажать рычаг каждые три секунды”, а разумный физически осуществлял это, пока система не устаканивалась. Так навигация и коррекции курса снова обрели работоспособность, но уже с человеческим сердцем и металлической хваткой вместо автоматического привода.

Чтобы минимизировать ошибки, Сейрион организовала краткие “учебные” эпизоды. Всем пленникам прописывали шаблонные действия, связанные с их задачей, и ошейники мягко стимулировали нужные нервные рефлексы, пока движение не вошло в привычку. Это было жестоко, но эффективно. Через несколько часов группа уже могла держать заданный темп работы, выполняя примитивные операции без мыслительного процесса – только телесная ротация и команда.

Затем пошло подстраивание архитектуры захваченного лёгкого крейсера под этакий “живой” интерфейс. Где можно было, Кирилл отключал слишком чувствительные автоматические шины, заменяя их “мостами” для живых разумных. Старые диэлектрические реле снимались, на их место ставились полноценные порты для магнитных фиксаторов, расширяемые фонари, усилители мануального усилия. Это позволило не только работать, но и защищать живых разумных от мгновенных отказов.

Параллельно с этим всем продвигались и работы по демонтажу и эвакуации. Когда первичная сеть “живого интерфейса” заработала, Кирилл отдал следующий приказ:

“Подготовить транспортную логистику.”

Его корвет, хотя и мал, был оборудован модульными платформами и шасси, а в астероидном поле у него уже были тайники – складские “карманы”, где он мог спрятать тяжёлые модули. Дроны-салазки и механические захваты начали подключаться в дело. Они рубили фиксирующие болты, вынимали кристаллы, аккуратно отделяли блоки навигации, и вручную переносили их к буксируемым платформах.

Особое внимание уделялось матрицам гравитационных демпферов, узлам фазовой синхронизации двигателей, компоновкам навигационных блоков с квант-резонаторами, кристаллическим массивам, хранящим ключи ИИ.

Эти элементы аккуратно демонтировали, оборачивая в защитные контейнеры. Для переноски использовали и людей, и дронов. Пленники старательно держали мануальные крепления, доки, и в случае внезапной перегрузки именно они спасали модули от разрушения.

А когда нужных модулей набралось достаточно, Кирилл отдал следующий приказ:

“Уводим трофеи и корвет глубже в поле.”

Его собственный корвет подключил к “Лиэл’тиру” серию буксирных устройств – пауки-линзы и магнитные тросы – и начал аккуратно оттаскивать лёгкий крейсер вглубь лабиринта астероидов. Но цель была не сохранить корпус – цель была сохранить полезное. Кирилл приказал не тащить сам корпус в обитаемые системы, так как он был слишком заметен, а разобрать его по местам. Модуль за модулем, элемент за элементом. Остатки – пустой, выдранный до скелета корпус – он намеревался оставить в одной из впадин астероидного моря. Этакий мрачный осколок, который станет ещё одним безжизненным памятником гибели. То же самое касалось и пиратского линкора – его развалины, раздираемые как мешки для своевольного разбора, оставят где-нибудь глубоко в поле.

И прежде, чем окончательно уйти, Кирилл дал ключевой приказ. Отключить аварийный маяк. Это было деликатное действие – маяк звенел по всем каналам и мог привлечь нежелательное внимание. Сейрион лично села за штурвал сигнального блока. Нужно было не просто выключить, а “перехватить” трансляцию, заменить её ложным кодом о разрушении и поломке. Её пальцы бегали по консоли, импланты ошейников временно синхронизировали пленных на позициях связи, и один за другим передатчики шли в “сон”. В эфире остался лишь тлеющий шёпот – повторяющееся сообщение, искажающееся от помех, которое уже ничему не будет помогать. После этого корвет активировал локальные генераторы подавления, скрывшийся за цепью астероидов от любопытных глаз.

Кирилл не собирался продавать крейсер как целое. Так как он прекрасно знал возможную цену. Заметный, снабжённый уникальными модулями, он станет мишенью. Поэтому последовательный разбор позволял ему унести всё ценное незаметно… Отрезать улики и оставить пустые корпуса… Использовать живой интерфейс как мобильную рабочую силу – дешёвую, послушную и безжалостно эффективную…

Вскоре корвет исчез в глубине лабиринтов, таща за собой первые контейнеры с высокотехнологичными узлами. На борту “Лиэл’тира” осталась пирамида разумных – теперь не только рабов, но и операторов, готовых делать ещё сотни операций. Внешне крейсер выглядел заброшенным, внутри он превратился в фабрику по извлечению ценностей.

Для тех, кто остался на “Лиэл’тире”, началась новая, холодная рутина. Работать, жить и дышать под присмотром своих же. Старшие получали дополнительные привилегии – еду, тёплые углы, но и больше ответственности и боли при малейшем непослушании у подчинённых. Младшие получили возможность работать до