Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

– Однажды он был членом комитета, пересматривавшего нашу Книгу. Такая работа поручается как Созидателям, так и Кинетикам. Вы знали его на Земле?

– К сожалению, не знал близко, но я видел его живьем не раз. Ему принадлежат крайне проникновенные, как по мне, строки:

Где мрак не знает берегов,

У черной бездны на краю

Хвалю неведомых богов

За душу дерзкую мою[39].

– У нас они тоже есть. Все хорошие земные вещи имеются в Утопии, сдается мне! И это его стихотворение мы включили в наш Канон почти тотчас же после его смерти, – произнес мой двойник.

§ 5

– У нас теперь два Канона: прекрасный Канон первоначального издания и второй, в чей состав вошли творения людей, живших после наших основателей и даже живущие и в настоящее время. Нормированное знание обоих Канонов является четвертым условием, которому должен удовлетворять каждый Самурай.

– Но это должно вносить некоторое однообразие в направление ваших мыслей?

– Канон задает тон всему миросозерцанию в Утопии. Значительная часть его читается и изучается в школах. Наряду с условиями умственного развития или интеллектуальности ставится условие физическое: Самурай должен быть человеком вполне здоровым телесно, с хорошим развитием. Мы не допускаем в свою среду людей слишком толстых, слишком худых и тщедушных, со слабыми нервами – их мы заставляем тренироваться. Наконец, кандидаты и кандидатки в Самураи должны быть совершеннолетними.

– И сколько ему должно быть лет, я так и не уловил – двадцать один год или двадцать пять?

– Предельный возраст менялся неоднократно. Сперва он равнялся двадцати пяти годам – в особых случаях требовалось и больше, – затем была назначена однозначная планка в двадцать пять лет для мужчин и двадцать один год для женщин. И вновь сейчас тенденция склоняется к повышению порога принятия – мы вовсе не хотим пользоваться юношескими восторженными побуждениями. По крайней мере, люди одинакового со мной образа мыслей этого не хотят. Мы хотим, чтобы наши Самураи были людьми опыта и определенных зрелых убеждений. Гигиена и жизненный распорядок быстро отодвигают границы старчества и смерти. Люди у нас сохраняются здоровыми и крепкими до восьмидесяти лет и дольше, незачем подгонять молодежь – пусть испробует чашу любви, вина и песни, пусть почувствует укусы чувственного желания и поймет, с каким дьяволом ей придется бороться.

– Но есть же юноши, уже и в девятнадцатилетнем возрасте сознающие действительную ценность всего истинно прекрасного.

– Они могут во всяком возрасте соблюдать Правило, не пользуясь предоставляемыми им привилегиями, но совершеннолетний взрослый человек, присоединившийся к ордену и затем нарушивший Правило, изгоняется из ордена навсегда. До двадцатипятилетнего возраста допускается раскаяние нарушителя Правила.

– А что же запрещается этим Правилом?

– Очень многое. Некоторые незначительные удовольствия не приносят большого вреда, но тем не менее мы запрещаем их, чтобы не допускать в нашу среду людей, слишком снисходительно относящихся к самим себе. Мы полагаем, что внутреннее достоинство человека выигрывает от воздержания даже от незначительных соблазнов и во всяком случае доказывает, что человек готов честно расплачиваться за предоставляемые ему привилегии и оказываемые ему почести. Правило определяет особый режим в пище, воспрещает употребление табака, вина и всяких спиртных напитков…

– И мяса?

– Во всей Утопии нет мяса. Прежде мы его ели, но теперь не можем себе и представить существование бойни. Среди населения, находящегося почти на одном уровне во всем, что касается образования, нравственного и физического развития, практически невозможно найти человека, который согласился бы разрубить на части мертвого быка или свинью. В сущности, мы вовсе не решали вопрос о мясной пище с гигиенической точки зрения, а просто почувствовали отвращение к кровавым бойням. Я помню еще с детских лет, какие были повсеместные празднества, когда закрылась последняя бойня.

– Но вы едите рыбу?

– Дело совсем не в логике. В нашем варварском прошлом на улицах выставлялись на продажу отвратительные мертвые туши, с которых ручьями лилась кровь… – Мой собеседник с отвращением пожал плечами.

– В моем мире, в Лондоне это делается до сих пор, – заметил я.

Он еще раз посмотрел на мое грубое лицо, почти без румянца, но не высказал тех мыслей, которые при этом пришли ему в голову.

– Сначала Самураям воспрещалось ростовщичество и вообще отдача денег под проценты. Запрещение это до сих пор действует, но с тех пор, как наш торговый устав практически уничтожил ростовщичество, наш закон отказывает в охране сделкам о процентных ссудах неимущим заемщикам. Так что запрещать ростовщичество Самураям стало бесполезно. Господствующим в Утопии нравственным представлениям глубоко противна идея обогащения совершенно бездействующего человека благодаря обеднению его должника, и государство обязывает заимодавца брать на себя долю риска заемщика. Но запрещение ростовщичества – лишь одно из многих ограничений того же порядка. Мы сочли, что покупка товара единственно с целью перепродажи развивает противообщественные инстинкты в человеке, побуждает искать сверхприбыли и искусственно завышать ценность вещей. По этой причине Самураям воспрещается покупка и продажа товаров за свой счет или за счет кого-либо иного, кроме государства, и за исключением тех случаев, когда процесс производства меняет самую сущность вещи – простого изменения в объеме или в упаковке для этого недостаточно, – и вообще им лучше не прибегать к торговле во всех ее видах. Ввиду этого они не могут быть ни владельцами, ни содержателями гостиниц, ни акционерами, ни управляющими трактирных предприятий. Равным образом врачи – а все практикующее врачи должны быть Самураями – не могут продавать лекарств, за исключением тех случаев, когда это делается за счет городских управлений или государства.

– Это совершенно не стыкуется с нашими земными представлениями, – заметил я. – Нас подавляет власть денег. Эти запрещения обязывают практически к бедности, а если ваши Самураи – орден бедных людей…

– Отнюдь нет. Самураи, изобретавшие, организовавшие или развивавшие новые отрасли промышленности, очень часто становились богачами. С другой стороны, богачи, нажившиеся торговлей, впоследствии становились Самураями. Но это скорее исключение. Главная масса ваших деловых людей, приумножающих свое состояние, должна, конечно, стоять вне ордена Самураев.

– Тогда у вас должен быть особый класс властных, могущественных богачей, я же прав?

– Да. У нас существуют разбогатевшие торговцы, изобретатели, люди, сделавшие полезные открытия в области экономики и распределения труда или обратившие внимание потребителей на возможность использования того или иного источника энергии, например.

– Но разве у них нет власти?

– Почему она должна быть у них?

– Богатство – это власть.

– Богатство само по себе еще не укрепляет власть, если мы сами не придадим ему этого качества, – сказал мой двойник. – Если в вашем мире богатство становится властью, то лишь по недосмотру. Богатство создается государством. Само по себе это чисто условное понятие, и власть, с ним связанная, чисто искусственная. Разумной государственной деятельностью можно определить область вещей, не покупаемых ни за какие деньги. В вашем мире, по-видимому, вы сделали объектами покупки отдых, свободу передвижения, вообще всякого рода свободу и даже саму жизнь. Это доказывает лишь вашу глупость. Неимущий рабочий у вас – это человек бедствующий и вечно дрожащий за свою сохранность. Немудрено, что власть у вас сосредоточена в руках богачей. А здесь разумный отдых и спокойную жизнь человек приобретает на значительно более легких условиях, чем при продаже своего труда богатым. Сколько бы ни было у нас богатых людей и как бы ни были велики их богатства, каждое отдельное состояние – бесконечно малая величина по сравнению с достоянием государства. Государство же и его достояние управляются Самураями, которые в силу своих обетов не имеют доступа к грубым удовольствиям, которые и у нас могут покупаться богатством. К чему же при этих условиях сводится власть ваших богатых людей? Человек еще многое может приобретать, богатством еще многое можно купить. Одного лишь нельзя купить – власти над другими людьми, разве что в тех случаях, когда человек исключительно слаб и бесхарактерен.

Я задумался.

– Что же еще воспрещается Самураям?

– Сценическое исполнение всякого рода, актерство, декламация, хотя чтение лекций и ведение дебатов им разрешено. Профессиональное актерство считается не только недостойным, неблагородным