Шут - Ник Гернар

и, отогнав подальше в сторону машины, хорошенько замаскировал их листвой и ветками. Потом забрал свой рюкзак, обновил боезапас, обвешался заряженными автоматами еще для четверых. Для Крестоносца я ствол брать не стал — все равно он не признает огнестрел за «достойное оружие».

И двинулся вглубь города.

Шанхай-призрак жил своей тихой, безжизненной жизнью. Ветер гулял по каньонам улиц, шелестел листьями плюща, плотным ковром затянувшего нижние этажи заброшенных небоскребов. Воздух был густым и сладковато-прелым, с примесью окислов и пыли. Я шел быстро, почти бесшумно, постоянно меняя маршрут и прислушиваясь к внутреннему «убийце», который чуял опасность, как дикий зверь.

Город был не просто пуст. Он был насторожен. Он следил за мной черными проемами окон, бусинками красных глаз мутировавшей голой крысы на ветке дерева, разбитыми фарами проржавевшего строительного механизма, погребенного под слоем плодородной почвы, на которой проросли молодые упругие побеги новой жизни.

Я будто очутился на земле будущего. Лет так через двести. Где уже отшумели последние войны, деньги стали бессмысленным атавизмом, и цивилизация рухнула на колени. И будто бы я — последний живой человек на всем свете. И единственное, что теперь имело ценность и смысл — это воздух, тропа под ногами и биение сердца в груди.

Хотелось остановиться. Замереть, как эти разбитые машины, небоскребы и гигантские деревья, поросшие белыми цветами. Застыть вне времени и раствориться в этом щемящем, всеобъемлющем чувстве предельного одиночества.

Но я не мог себе этого позволить.

Как ни хотелось по-страусиному спрятать голову в эти прекрасные, будоражащие галлюцинации восприятия, реальность меня не отпускала.

Информация, выжатая из Гловацкого, складывалась в мерзкую, но логичную картину. Данилевский-старший, патриарх клана, решил одним выстрелом убить несколько зайцев. Во-первых, убрать неугодных китайских монахов, получив индульгенцию от местных властей. Во-вторых, снискать благодарность и симпатию Биосада за Крестоносца. В-третьих, заполучить интерфейсы. И последнее — решить вопрос с Яном.

Видео с аэродрома с «ЦИРовцами», оскверняющими китайских мертвецов, должно было стать неоспоримым доказательством его преступного самоуправства. Если к этому приложить еще и кадры взятия «Нефритового Будды», то самоуправство автоматически превращалось в военное преступление международного масштаба. Что же нужно Данилевскому-старшему от собственного внука? Послушания? Или урны с прахом?

«Не спеши возвращаться», — сказал мне Ян на прощание.

«Тебе придется принимать решения самому».

Понимал ли он тогда, к чему все может привести?..

В итоге, мне теперь нужно было добраться до монастыря, вытащить своих и… А что потом? Бежать в Россию, где меня, скорее всего, уже объявили предателем и террористом? Или искать правду, рассчитывая на статус и связи Анны и Крестоносца, имея при этом в кармане лишь признания полумертвого наемника?

Пока я размышлял, мой внутренний радар среагировал на движение. Я замер в тени обвалившегося портика. Впереди, на площади, заваленной обломками бетонных плит, покрытых мхом и лишайником, что-то шевельнулось. Не ветер. Что-то низкое, быстрое, скользящее между укрытиями.

Я присел, снял с плеча автомат.

Это было не похоже на людей. Слишком тихо, слишком естественно для этого мертвого места.

Из-под грузовика, опрокинутого на бок, выползло… существо. Размером с крупную собаку, но на длинных, тонких, паучьих лапах. Его тело состояло из сплавленных в единый комок металлических деталей, проводов и чего-то, напоминающего черное, блестящее хитиновое покрытие. Вместо головы — один большой синий фоторецептор, холодно мерцающий в тени. Оно обнюхало (если это можно было так назвать) воздух с помощью щупалец на груди, развернулось и скрылось в вентиляционной шахте у основания ближайшего здания.

Одичавший робот? Или чья-то ищейка?

Вечер наступал как-то неравномерно, рывками. Сначала небо потеряло яркость. Потом по воздуху поплыли многочисленные радужные блики. Они возникали сами по себе и так же таяли. Видимо, так причудливо сказывалась близость Шанхая к пустоши. Еще немного — и солнце, словно расплавленный шар меди, утонуло в мареве смога и пыли, окрашивая город в багровые и фиолетовые тона.

Мне нужно было торопиться.

Я ускорил шаг, проклиная каждый хрустящий под ногой осколок. Монастырь был уже близко.

Еще один блок, еще одна улица. И вот я увидел его. Высокие стены, оплетенные лианами, массивные ворота, перед которыми лежали два огромных каменных льва-стража, давно потерявших свою былую мощь.

Забившись поглубже в заросли, я присел отдохнуть после затяжного марш-броска. Выпил воды. Залез в чат игроков. Там активно обсуждались три темы — вооруженное восстание в Индии из-за бездействия властей, внезапное открытие нового огромного рифта во Франции в пригороде Парижа, который практически уничтожил часть города, и действия Императрицы, которая законсервировала такой полезный рифт.

Про политический скандал с Китаем и Данилевских — ни слова.

Поколебавшись, я написал короткое сообщение Тени. Просто глупое «Как дела?» Но ответа не последовало. По всей видимости, он был занят.

Тогда я написал Жрецу. Спросил, как там обстановка в монастыре. Но ответа тоже не дождался.

Делать нечего.

Я открыл разговор с Анной.

Вы там как? Готовы к рывку?

Она немного помолчала и написала:

У нас проблема. Чо внезапно стало очень плохо. Повышенное артериальное давление, температура, неудержимая рвота, тахикардия, по всему телу — небольшие кровоизлияния, плюс периодически впадает в состояние полубреда. Подозреваю что-то острое вирусное или конфликт мутаций. Его потащит на себе Егор.

Я нахмурился.

Вот, значит, как. Неожиданное усложнение. Ну да ладно, как-нибудь справимся.

Будьте наготове. Я уже под стенами. Как пробьюсь к рифту, дам знать. Выходите резко. Первый — Север. Следом — Крестоносец. Потом остальные.

Это я прикинул, как мы будем отбиваться. Север скоростной. Он с автоматом будет очень результативен. Крестоносец поможет держать всех на расстоянии. После этого можно вносить раненых и выпускать женщин.

И Анна ответила:

Хорошо

Я подобрался к стене в самом темном месте, где тень от соседней башни ложилась густой пеленой. Оставил рюкзак в густом облаке низкорослого кустарника, снял с себя лишнее оружие. Действовать нужно было тихо. Цепляясь за малейшие неровности и стараясь не греметь подвесами, я осторожно взобрался наверх.

Пригнувшись, заглянул во внутренний двор.

Двор был полон монахов. Они сидели на земле плотными рядами, человек пятьдесят, если не больше. Все в одинаковых красно-оранжевых робах, большинство — с бритыми головами. Они не двигались, не разговаривали. Просто сидели, повернувшись спиной к заметно потускневшему рифту, лицом к центральным воротам. И хором издавали негромкий, очень низкий гортанный звук. От многих из них исходило едва заметное, зловещее сияние. То самое, которое я видел у Гловацкого и его людей — энергетические щиты.

Это была армия, ежесекундно ожидающая нападения. Причем, судя по щитам, к огнестрельному оружию они