Эхо 13 Род Которого Нет. Том 1 - Арий Родович

За этим поднялась целая волна. Не было ненависти. Наоборот — спокойная, тихая благодарность, принятие своей участи без отчаянного сопротивления и без попыток оправдаться. Он больше бы не предал — и не потому, что его сломали, а потому что сам так решил. В этом чувстве было мягкое тепло радости, что всё закончится, и одновременно — жгучая, острая потеря. Всё разом, всё сквозь меня.

Я сжал рукоять клинка, будто мог отрезать поток, но он схлынул сам — так же внезапно, как пришёл, оставив вязкую, тяжёлую пустоту внутри. Я знал, что не хотел этого брать. Но взял. И теперь это моё.

Я стоял, сжимая кинжал; ощущение чужой боли ещё не ушло. Прямо над ухом раздался спокойный, ровный голос Якова:

— Господин, у вас два варианта. Первый — убить его, вытащив кинжал. Второй — оставить в живых. Сейчас нет времени на вопросы. Решайте быстро. Если хотите оставить его — просто отпустите кинжал, и я помогу вам его вернуть. Думаю, вы почувствовали то, что должны были.

И только сейчас я заметил: во дворе стояла гробовая тишина. Ни единого звука. Первое, что я услышал после собственного дыхания, — голос Якова у уха.

Я замер. Мысль вытащить клинок и закончить всё — простая, логичная. И одновременно — мерзкая. Перед глазами стояли его глаза. Не просящие, не злящиеся — принявшие. Благодарные. И это не выглядело фальшью.

Внутри спорили две половины: одна знала цену предательству, другая — почему‑то верила, что он больше не предаст. Не из‑за страха, не из‑за боли, а потому что сам так решил. Я не понимал, откуда эта уверенность: возможно, из смеси чужих эмоций, что прокатились по мне, пока его Эхо уходило. Или из моей глупой веры в людей.

Даже как гений, я не смог вычислить, что перевесило. Пальцы сами разжались. Я отпустил кинжал.

— Макс, возьми двух людей и несите Сергея в комнату ритуала! — голос Якова стал командным, жёстким, без тени обычной сдержанности. Таким я его ещё не слышал.

А потом он уже кричал всей дружине, его слова раскатились по двору:

— Господин помиловал этого предателя, потому что почувствовал: он больше никогда не предаст наш Род. Теперь он с нами до конца. В следующий раз он первым встанет перед Господином, если тому будет угрожать опасность! Вот такую преданность требует наш Род!

Толпа дружинников ухнула в ответ, признавая эти слова. Удар единого голоса будто вернул меня в реальность. Я ощутил: сила Рода — не только в мечах, но и в вере людей, готовых идти за ним до конца.

Макс оказался тем самым воином одиннадцатого ранга. Вместе с ним стояли двое — одного из них я узнал: Толик Кабан. Они быстро срезали верёвки; всё произошло так мгновенно, что я не успел понять. Я удивился, зачем двое, когда Яков приказал…

— Кабан, поднимай господина на руки и неси. Он сейчас в шоковом состоянии. Не задавай вопросов, — приказал Яков.

Кабан даже не думал задавать вопросы. Яков не успел договорить, как тот уже подхватил меня, будто я весил не больше плаща, и рванул вперёд, обгоняя всех на пути к поместью. Его шаги гулко отдавались по каменной вымощенной дороге, но темп не падал. Массивное тело двигалось с неожиданной лёгкостью, уверенно лавируя между колоннами и редкими прохожими.

У самого входа он резко свернул к левому крылу, нырнув под широкую арку. Тяжёлая дверь в подвал поддалась под его плечом, и мы оказались внутри. Прохладный воздух встретил резким контрастом после уличного тепла.

Первая комната — входная группа подвала. Просторная, прохладная, с высоким потолком. Сюда вели две лестницы: одна — с улицы, по которой мы сейчас спустились, другая — из глубины поместья. Здесь Эхо ощущалось как лёгкий, но настойчивый фон: тихий гул в висках, лёгкое давление на плечи, словно вежливое предупреждение о том, что ждёт дальше. Мы пересекли зал почти бегом.

За массивным проёмом открылся второй зал. Воздух здесь был густой и вязкий, словно наполненный невидимым туманом. Пульс Эхо пронизывал стены и пол, шаги звучали приглушённо, будто их глушила сама атмосфера. Пустое пространство без мебели, мягкий рассеянный свет — всё говорило, что это место ожидания и сосредоточенности. Мы прошли его, не сбавляя темпа.

Наконец, третий зал — сердце комплекса. Каменные плиты пола прорезали тончайшие светящиеся линии, складывающиеся в замысловатые узоры. Давление Эхо здесь достигало пика: оно вдавливало в грудь, замедляло дыхание, просачивалось в кости. И только здесь, когда Кабан остановился и поставил меня на ноги, я ясно понял: эта энергия не стремится ни к атаке, ни к защите. Она просто есть. Чистая, не привязанная к цели или намерению, сила. Она словно заполняет собой каждый камень, каждый вдох, существуя сама по себе, без нужды что-то делать. Казалось, ещё один шаг — и эта энергия накроет с головой, растворив в своём древнем, бесконечном потоке.

Я понял: эта энергия старше всего, что мне доводилось ощущать. Слои силы, переплетённые в невообразимую систему — нити, струны, структуры, формы. Я даже не пытался рассмотреть её глубже, инстинкт подсказывал — голова разорвётся от такой концентрации. Это не то, что можно описать одним словом.

Я заставил себя отрешиться от видения струн. И на удивление, это начало получаться: раньше я либо видел их постоянно, либо не видел вовсе, а теперь мог хотя бы немного управлять этим.

Пока я рассуждал, Кабан неслышно вернулся во второй зал. Всю дорогу за нами летели другие двое дружинников, остановившись рядом с Толику. И я понял: дело не в том, что Кабан слишком быстрый. Они держались на расстоянии, опасаясь, что он споткнётся и уронит меня. Не мешали, чтобы не замедлить бег. Похоже, я здесь — груз ценнее Сергея, хотя я могу стоять на ногах и передвигаться в отличии от него. Мысль показалась настолько абсурдной, что я даже усмехнулся про себя. Значит, голова начинает приходить в порядок.

Следом во второй зал вошёл Яков. Третий зал был расположен так, что ничего не мешало обзору событий второго зала. В Якове было что‑то звериное, хищное. Ему явно не нравилось здесь, и это было видно по всему: резким, выверенным движениям, напряжённым плечам, прищуренным глазам. Словно дикобраз, поднявший колючки, или хищник, готовый к броску.

Яков продолжил командовать:

— Заносите в зал Сергея, положите на камни по центру.

Его голос оставался твёрдым, но когда он обратился ко