Цепь - Ришат Медхатович Мухтаров

Но приходилось терпеть и мириться. Под вечер нога всегда начинала ныть. Конечность не очень хорошо переносила ежедневные нагрузки. При том, что Олеся старалась вообще много не ходить. Если была возможность посидеть и полежать, она этой возможностью охотно пользовалась. Но даже минимальные нагрузки – как, например, прогулка до школы и обратно – аукались вечерним дискомфортом.

Спасала только эта мазь. Мало того, что снимала боль, так еще и оказывала какое-то лечебное воздействие. Как объясняли врачи, болят не сами кости, которые, в принципе, срослись хорошо. Болят мышцы и ткани, в которых нарушено кровообращение. Отсюда и неприятные ощущения, а иногда и судороги, при нагрузках. Объясняли люди в белых халатах, конечно, хорошо и доходчиво. Но Олесю мучил один вопрос. Если кости так хорошо срослись, если врачи такие молодцы и все правильно сделали, тогда почему это самое кровообращение в итоге нарушилось?!

Ответить на этот вопрос доктора не могли. Наверное, все-таки где-то напортачили, а теперь не хотят признаваться. Сами не знают где дали маху. И теперь пичкают ее лекарствами, заставляют каждый вечер натирать ногу, требуют, чтобы Олеся два раза в неделю приходила – приходила! – на лечебную физкультуру и периодически предлагают ей лечь под нож на еще одну операцию. Но Олеся не соглашалась. Вдруг сделают хуже.

Какие же жирные у нее стали ляжки. Отсутствие серьезной физической нагрузки и привязанность к сладкому сделали свое. Раньше она бы, наверное, с крыши сиганула, если бы узнала, что когда-нибудь у нее будут такие толстые ноги. А сейчас нет, все нормально. Сидит, мажет, массирует. Плавными движениями вверх-вниз. В такт музыке.

На голове у нее были массивные наушники с шумоподавлением. Звучала ритмичная электронная музыка. Олеся перестала слушать треки со словами. Сейчас ее раздражали те песни, от которых она фанатела раньше. Все тексты теперь казались глупыми и наивными. Отношения, ревность, предательство, «я тебя люблю, ты меня не любишь», «ты меня любишь, но я тебя не люблю», «мы любим друг друга, нам хорошо», «мы уже не любим друг друга, и нам плохо» и всякая подобная чушь. Инди-треки тоже не радовали. Да они были более осмысленными. Депрессивными и меланхоличными. Казалось бы, то, что нужно в нынешнем состоянии. Но Олеся не верила этим мальчикам и девочкам, которые пели, что им не хочется жить, что вокруг только тьма, тлен и хтонь. Они все это придумывали. А Олеся переживала по-настоящему.

Поэтому весь ее избранный плейлист сейчас состоял исключительно из однообразных, долбящих голову треков без единого слова. Просто чтобы что-то звучало. И не давало звукам окружающего мира добираться до ее ушей.

Она была бы рада не снимать наушники круглые сутки. Но бывали моменты, когда происходящее вокруг все-таки вызывало в ней интерес. Как, например, сейчас.

Олеся уже пару раз заметила, как по коридору, мимо приоткрытой двери в ее – теперь уже только ее – комнату прошли мама и Алиса. Быстро, напряженно, размахивая руками. В первый раз Олеся подумала – ей только показалось, что мать и сестра о чем-то спорят, но теперь, когда они прошли снова, из гостиной в кухню, так же активно жестикулируя, стало окончательно ясно – ссора.

Олеся сняла наушники и прислушалась к происходящему в дальней комнате. Вера и Алиса говорили громко, но разобрать слова не получалось. Олеся поднялась и вышла – пропустить момент, когда ее дорогой и любимой сестреночке за что-то достается, она не могла.

Девушка тихо, на цыпочках, стараясь сильно не наступать на больную ногу, прошла по коридору и остановилась у самой двери в кухню. Так, чтобы ее не видели. Вот здесь все было слышно отлично.

Олеся ошиблась. Доставалось не Алисе от матери. А, скорее, наоборот.

– Потому что достали уже одни и те же вопросы, – на повышенных тонах говорила Алиса. – «Как?» «А где?» «А почему у нас есть, а тебя нет?» «А чем ты мажешь?» «А что принимаешь?» «А как так же сделать?» А теперь то же самое, только уже на камеру, блин.

О какой камере идет речь, Олеся не понимала. Ее в известность никто не поставил – с Алисой она не разговаривала, а мать, похоже, вот только пришла с работы.

Последнее время Вера вообще приходила домой поздно. Много работала. Но возвращалась она не раздражительная, как и полагалось уставшему, утомленному человеку, а веселая и довольная. Она что-то говорила про крупные сделки, про хорошую комиссию, про то, что сейчас много бумажной возни и общения с клиентами, но Олеся не сильно вникала. Главное, чтобы мать успевала готовить. Голодной из-за каких-то там сделок оставаться не хотелось. А остальное ее не касалось.

– И что теперь? – продолжала предъявлять претензии Алиса. – Раньше мне только в школе прохода не давали, а сейчас, когда по новостям покажут, еще и под окнами начнут собираться? В подъезде поджидать? Названивать? Круто, вообще.

Все стало понятно. Похоже, про Алису сделали репортаж. Точнее, не про нее, а про ее лоб. Олеся нахмурилась. Судя по интонациям, Алиса была недовольна тем, что ее снимали. Но Олеся-то понимала, сеструха просто очень правдоподобно прикидывается. После того, как Олеся стала калекой и уродиной со шрамом, Алиса сделала все, чтобы отобрать у сестры ее жизнь. Стать «Олесей 2.0». Заменить ее на посту самой яркой и клевой девчонки в школе и районе. А теперь делала вид, что ей это все не нужно. Что все это ее угнетает. Долбанная притворщица.

– Алис, ну какой «поджидать»? – произнесла Вера. – Ну что ты такое говоришь? Зачем накручиваешь? Никто под нашими окнами дежурить не будет. Никто и адреса-то нашего не знает.

– Узнают, – продолжала негодовать Алиса. – Сейчас это несложно. А кто не сможет, тем ты разболтаешь. Да?

– Ну зачем ты так?

– Это ты так зачем? Сначала клиентам своим меня показала. Как обезьянку какую-то. Фото на память им не предложила? Потом журналисты эти.

– Алис, ты сейчас ведешь себя очень эгоистично. Ты не понимаешь этого? Людям надо знать, что у кого-то на лице ничего нет. Ты для них, как лучик надежды. Доказательство того, что скоро это все исчезнет.

– А-а-а! Вот оно что. Ты теперь у нас в альтруистки записалась, да? – иронично продолжала Алиса. – Все для людей. А может дело в другом? Да, ты хочешь, чтобы все вокруг успокоились, но просто потому, что продажи снова подрастут.

– Чего? – нервно усмехнулась