Драконий век - Д. Дж. Штольц

расплывчатые, Уильям держал на ее талии руку, которую уже не сбрасывали, и поглаживал пальцами сквозь рубаху ее кожу. Выбрав удачный момент, когда таверна наполнилась гамом, он склонился к уху Дейдре, будто желая быть услышанным, дотронулся до ее шеи и, едва не поддавшись порыву укусить, поцеловал. Дейдре, почувствовав обжигающее дыхание, задрожала. Не справившись с чувствами, она выскочила из-за стола и метнулась к лестнице. Перед тем как пропасть на втором этаже, она обернулась на миг, не дольше, и глаза у нее были как у трепетной, испуганной лани, а щеки пылали румянцем.

Местные ненадолго обратили внимание на высокую северянку, которая была выше любого мужчины в таверне, кроме тех, с которыми прибыла. Но потом вернулись к жаркому обсуждению.

* * *

Стоило ей уйти, как Уильям как ни в чем не бывало вернулся к трапезе.

– Не принуждай ее, – произнес Филипп.

– А это и не понадобится. Она вспыхивает от одного мужского касания, – усмехнулся его собеседник.

– Она неопытна. И, скорее всего, невинна. Что это как не принуждение?

– Зато я все разузнаю. Надоели мне эти игры, понимаете? Положите женщину в постель – и она вам расскажет все о своей жизни, выложит любые тайны. А больше-то мне ничего и не нужно. Потом прогоню на все четыре стороны. Или вы собираетесь выступить защитником ее добродетели? Ее, чью мать собственными руками и убили?

– Этого ей знать не стоит! – предупредил старый вампир. – Не вздумай говорить!

– И не собирался. Но вы тоже догадались, от кого она к нам явилась, да?

Филипп качнул головой:

– Не сразу… С самого начала меня не покидало ощущение, что где-то я уже видел такие же глаза, как у Дейдре. Но понял все только после нашего разговора, когда она проговорилась про внешность ее матери.

– А я догадался после того, как заметил ее в Доме зачарований. Слишком долго я видел эти голубые глаза, хотя хотел бы забыть. Слишком они мне неприятны. А может, пойти к Дейдре и вместо ласк вырвать у нее правду другим способом? У нее нежное белое тело. Отрезать пару пальцев, выколоть один красивый голубой глазик или отравить на крайний случай. И она во всем признается от боли. Что? Вы против? – Уильям хохотнул, потом добавил уже с оттенком раскаяния: – Что поделать, если Илла Ралмантон, этот негодяй, слишком многому научил меня?.. Я был бы и рад забыть эти уроки… Но и продолжать участвовать в играх джиннов в качестве их жертвы не собираюсь.

– Дейдре такая же жертва, как и ты. Она не заслуживает подобного отношения.

– Вы поверили ее россказням?

– Она почти ничего и не рассказала. Только проговорилась про Сумрачный Хорренх, свою семью и назначение тех пещер, куда я спускался с гвардией.

– Тогда почему вы ее защищаете? – недовольствовал собеседник.

– Послушай меня, Уильям. Когда погиб Гиффард, я решил, что имею дело с заговорщиками, присвоившими его дар. Обнаружил я не заговорщиков, а тебя, ничего не знающего, но втянутого в эту ситуацию против твоей воли.

– Это другое! Вы сами сказали, я ничего не знал! – ответил Уилл. – Дейдре же знает многое, но скрывает от нас и меня в первую очередь. Обманывает, да причем неумело. Какая из нее жертва? Она пособница заговора! Якобы случайно попалась нам на пути, тащится за нами и дожидается чего-то: то ли вмешательства богов, то ли повторного нападения того демона. Видели бы вы, как она отреагировала на новость о том, что его ранили. Почему я должен ей доверять?! – вспылил Уильям, сам поражаясь той ярости, что поднялась в нем. – И уж тем более почему я должен быть с ней добр? Даже если вдруг окажется, что она знает не сильно больше нас, то и здесь у меня нет желания таскать ее за собой.

– Поговори с ней открыто. Она во всем признается, – настоял Филипп.

– Со мной вы не колебались вплоть до самого суда, на протяжении полугода, а Дейдре, значит, мысленно пощадили спустя всего лишь пару дней знакомства? – заметил Уильям. – Что с вами стало, Филипп? Почему вы с годами так смягчились и стали жалостливым?

– Не упрямься, Уильям, а послушай моего совета, иначе все плохо кончится!

– Да плевать на все! Я добуду из девки ответы, даже если придется задушить ее в постели. И не вмешивайтесь, ради всех богов, чтобы они были прокляты! Это мое личное дело, вас не касающееся!

И Уильям, криво усмехнувшись, поднялся и решительно пошел к лестнице, оставив гудящие голоса позади. Набившись в здание как сельдь в бочку, местные жители спорили о возможном прилете демона. Его уже между собой прозвали «Местью Фойреса», что вызывало у ярых верующих лишь позывы к повторным завываниям и молитвам. Стоило Уильяму пропасть на втором этаже, Филипп против своей воли обратился в слух.

* * *

У окна, слушая шум дождя, сидела Дейдре. Не имея под рукой гребня, она прочесывала черные и густые, как грива, волосы своими тонкими пальцами, чтобы за долгое путешествие не растерять приличного вида. Ее лицо уже практически остыло от стыдливой краски, но легкая румяность еще грела щеки и придавала облику живость. Когда Уильям вошел в комнату, она повернулась к нему.

Чтобы не спугнуть, Уильям сначала подошел к окну, скрестил руки на груди.

– А где Филипп? – поинтересовалась Дейдре, чувствуя себя более защищенной в присутствии графа.

– Слушает разговоры местных, – солгал Уилл, не отводя взгляда от вида за окном – другого дома. – Местные боятся, как бы демон не напал на них.

– И правильно боятся.

– Почему же?

Снова нет ответа.

Уильям наблюдал за девушкой краем глаза, пока не дождался, когда она, не зная, как поступить, все-таки завела разговор первой, пусть и на отвлеченную тему. Это-то ему и было нужно. По его губам змеей скользнула ухмылка, оставшаяся незамеченной.

– Скоро мы сядем в большие лодки? – задала она первый пришедший в голову вопрос.

– Мы так неприятны тебе, Дейдре?

– Нет же… Вовсе нет! С чего ты так решил? – Ее легко было ввести в заблуждение, и Дейдре подняла взгляд к Уильяму.

– Путешествуешь с нами уже почти неделю, но я до сих пор не узнал, кто ты, откуда… – Уилл отошел от окна, подсел на край кровати. – Не называешь имени поселения, имени своих родителей. – Уилл заправил прядь ей за ухо. Скрываешь от меня все.

– Я не… Я… – Мысли Дейдре стали расплывчаты, и она попыталась сосредоточиться. – Нам нужно быстрее пересечь большую воду. А когда мы будем слишком далеко от этих плохих мест, я поделюсь с тобой…

Он потер ее пальцы своими, пока она сидела на кровати, растерянная. Прежде всего она была растеряна от собственных нахлынувших чувств.

– Расскажи сейчас, Дейдре…

– Мне нужно понять…

– Что же? Чем я провинился перед тобой, что до сих пор в неведении и сам не знаю, что мне делать дальше? Разве я зол по отношению к тебе?

Придвинувшись, он поцеловал ее в шею, прошелся поцелуями до самой пульсирующей вены. Уильям жалел, что потерял возможность впитывать воспоминания через кровь. К чему были бы тогда эти театральные заигрывания? Он достал края ее рубахи из шароваров, запустил под одежду руки. Они жарко приласкали ее грудь. И вот Дейдре, поддавшись страсти, которая всегда затмевает рассудок, протяжно вздохнула. Под этим темным искушающим взглядом она потеряла всякую волю и понимание, что с ней делают. У Уильяма были темно-синие глаза, но в этой синеве лежали на дне тени, будто глаза его – бездонные озера, где внизу, под водами, притаилась тьма.

– Ты ведь искала встречи со мной, да? – шепнул он хрипло, целуя.

– Да… я… – только и ответила она, прикрыв глаза.

– Но зачем, Дейдре? Что ты хотела от меня?

Ее раздевали, и в последней попытке отказа Дейдре схватилась за свои шаровары, на которых уже развязывали кушак ловкие пальцы, но Уильям только настойчиво убрал ее руку.

Раскрасневшаяся Дейдре ненадолго пришла в себя и вдруг заколебалась. Она метнула взгляд к окну, попыталась мягко отстраниться с испуганным шепотом: «Подожди… Сейчас не время». Однако Уильям на просьбу не отреагировал. Он стащил с нее шаровары, задрал длинную рубаху, полностью обнажив белое тело. Дейдре попыталась оттолкнуть его, уже сильнее,